Шырав

Шырав ĕçĕ:

Катя the word is in our database.

Катя (тĕпĕ: Катя) more information about the word form can be found here.

Тӗмсем хускалнӑ пек пулчӗҫ, унтан тӗм сирӗлчӗ те Катя Марусьӑна курчӗ.
Кусты закачались, раздвинулись, и Катя увидела Марусю.

Вунсаккӑрмӗш сыпӑк // Михаил Рубцов. Николай Бирюков. Чайка: роман; вырӑсларан Михаил Рубцов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 432 с.

Ольшанка аслӑ ҫулӗ ҫине тухсан, Катя чӑштӑртатнӑ сасӑ илтсе пытанса тӑчӗ.
Выйдя к Ольшанскому большаку, она услышала сбоку шорох и притаилась.

— Чӑрмантармӑн, — каласа хучӗ Катя.
— Не будешь помехой, — задумчиво проговорила Катя.

— Ҫакӑн ҫинчен, Катерина Ивановна, пӗрмаях шутлатӑп, — вӑл хӑй те сисмесӗрех Катя аллине тытса чӑмӑртарӗ.
— Об этом-то, Катерина Ивановна, все время и размышляю, — в волнении он не заметил, как взял и сильно сжал ее руку.

Катя пасарнӑ тунката ҫине ларчӗ.
Катя села на пенек, побеленный морозцем.

Катя аманнӑ сылтӑм аллинчи пӳрнисене хускаткаласа нумайччен шарламарӗ, кайран: — Килмерӗ эппин? — тесе ыйтрӗ.
Катя долго молчала, шевеля пальцами правой руки, висевшей у нее на перевязи, потом спросила: — Значит, не приходила?

«Хӑҫанччен пырать-ха ку?» — кулянса шухӑша илчӗ Катя.
«До каких же пор это будет?» — с тоской подумала Катя.

Ожерелки вӑрманӗ хӗрринче Филиппа Катя тӑраҫҫӗ.
Филипп и Катя стояли на опушке ожерелковского леса.

Куҫ умне Катя сӑнарӗ тухса тӑрсан, вӑл тӗлӗнсе кайрӗ: яланхи пек хавасланмарӗ вӑл, чӗри те унӑн пӗр тикӗссӗн тапать, тути те йӑл кулмасть.
В памяти всплыло лицо Кати, и он удивился: в груди не полыхнуло привычной радостью, сердце билось ровно, и губ не потревожила улыбка.

Вунпиллӗкмӗш сыпӑк // Михаил Рубцов. Николай Бирюков. Чайка: роман; вырӑсларан Михаил Рубцов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 432 с.

Ҫак шухӑш тӗрӗсчӗ тесе Федя хӑйне ӗнентерчӗ; мӗншӗн тесен, вӑл мӑнаҫлӑ пулнӑ пирки хӑйне хӗрхеннине юратман, ҫак юлашки шанчӑк, Катя хӑйне юратни тухса ӳксе чӗрине пушатса хӑварасса туйнӑ.
Федя убедил себя, что правильно последнее; во-первых, он был горд и не переносил, когда его жалели, а во-вторых, чувствовал: душа станет пустынней, если из нее уйдет последняя надежда на катину любовь к нему.

Катя ҫывӑх тусӗ лере, вилӗм патне кайнӑшӑн е Федя ҫӑварӗнчен мӗнле сӑмахсем тухассине туйса хурланнӑ; унӑн куҫҫулӗ вара пысӑк та сисӗмлӗ чӗри ыратнин куҫҫулӗ пулнӑ.
Просто Катя переживала за близкого друга, уезжающего туда, где смерть, или догадалась, какие слова хотели слететь с губ Феди, и слезы ее были слезами сострадания большой, чуткой души.

Вӑл пӗлет: Федя оборона укрепленийӗсем тума кайнӑ кун Катя куҫӗнче куҫҫульсем курнӑ, анчах лешӗ вӗсем мӗне пӗлтернине пӗлмен.
Знал, что в день отъезда на строительство оборонительных укреплений Федя видел на глазах Кати слезы, но не понял, что они означали.

— Катя ӑҫта?
— Где Катя?

Ҫӗр ҫурмаран ҫурӑлнӑ евӗр чӗтренсе илчӗ; Катя куҫӗ умӗнче хура ҫавраҫил ҫӗкленчӗ те ӑна ҫӗр ҫинелле ҫавӑрса ҫапрӗ.
Земля дрогнула, словно расколовшись пополам; перед глазами Кати взметнулся черный вихрь и плашмя швырнул ее на землю.

Вунтӑваттӑмӗш сыпӑк // Михаил Рубцов. Николай Бирюков. Чайка: роман; вырӑсларан Михаил Рубцов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 432 с.

«Зимин!» — Катя чунтан савӑннипе кулса ячӗ, вилнӗ нимӗҫӗн винтовкине ярса илчӗ те малалла чупрӗ.
«Зимин!» — Катя засмеялась от радости и, вырвав из руки мертвого немца винтовку, кинулась вперед.

Катя ура ҫине тӑчӗ.
Катя поднялась.

Вӗсен ҫутинче Катя нимӗҫсем уҫланкӑ тӑрӑх кӗтӗвӗпех чупса кайнине курчӗ.
При свете их Катя увидела: немцы стадом бежали на поляну.

Ну! — йынӑшрӗ Катя хаяррӑн.
Ну! — простонала она яростно.

Катя малалла чупса кайрӗ, офицерпа Нюра урлӑ сиксе каҫрӗ те майӗпен ҫӗрелле кукленчӗ:
Катя рванулась вперед, перепрыгнула через офицера и Нюру и медленно осела.

Катя пӗр самантлӑха чарӑнса тӑчӗ, шӑпах Нюра мӗн тунине хӑйӗн те тӑвас килнине чӗрипе туйса илчӗ, унӑн хӑйӗн те ылханлӑ нимӗҫсен мӑйне Федьӑшӑн, хӑйӗн асаплӑ юратӑвӗшӗн, йӗплӗ пралукпа каркаласа хупнӑ амӑшӗшӗн, Озеровшӑн, — пуриншӗн те пӑвасси килчӗ.
На мгновение Катя задержалась и каждым мельчайшим нервом почувствовала, что вот именно того, что делает Нюра, страстно хочет и она-сдавить проклятое немецкое горло: за Федю, за любовь свою горькую, за мать, посаженную в колючую тюрьму, за Озерова — за все!

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics