Шырав

Кондратьев

Кондратьев кӑшт айккӑнрах, Сергей енне тайӑнса ларнӑ та аллипе пилӗкӗнчен тытнӑ.
Кондратьев сидел несколько боком, наклонясь к Сергею, и держался рукой за поясницу.

— Кондратьев пӗшкӗнчӗ те шӑппӑн пӑшӑлтатрӗ:
— Кондратьев наклонился и шепотом проговорил:

Вӑл каланӑ вӑхӑтра Кондратьев крыльца ҫине улӑхрӗ те, президиум членӗсене сывлӑх сунса, Сергее аяккалла чӗнсе илчӗ:
Во время его выступления Кондратьев пробрался к президиуму, поздоровался и отозвал в сторонку Сергея:

«Ҫыр, ҫыр, — шутлать Кондратьев.
«Пиши, пиши, — думает Кондратьев.

— Ну, кам мӗн ҫинчен, Головачев ҫӗр ӗҫлесси ҫинчен, — терӗ те Кондратьев шӑппӑн, итлеме пуҫларӗ.
— Ну, кто о чем, Головачев о земледелии, — сказал тихо Кондратьев, прислушался.

«Ҫак Глашӑра темле хӗрӳллӗх пур, — шутларӗ Кондратьев, — ҫакӑ савӑнтарать…»
«Есть в этой Глаше, — думал с радостью Кондратьев, — огонек…»

Кондратьев хӑй ӑсӗнче каллех «Красный кавалерист» колхозри парторганизаци секретарӗ пулма пултаракан коммуниста шырарӗ.
Кондратьев снова стал по памяти перебирать, кого бы из коммунистов можно было рекомендовать секретарем партийной организации в «Красный кавалерист».

«Ӑҫтан тухаҫҫӗ-ха унӑн ҫак суя мӑнкӑмӑллӑхӗпе ҫак ниме тӑман шухӑшӗ?» — шутларӗ Кондратьев.
«И откуда у него это никчемное самомнение? — думал Кондратьев.

Кондратьев йӑл кулса илчӗ.
Кондратьев улыбнулся.

«Кӗскерех кала, сӑмахпа мар, ӗҫпе кӑтартӑн!», «хӗрарӑмсене сӑмах парӑр!» тесе хыттӑн шавласа кӑшкӑрашнине илтсен, Кондратьев пуху ӗҫне ҫитсе пынине туйса илчӗ.
По оживленному шуму и выкрикам: «Закругляйся!», «Не словом, а делом докажешь!», «Женщинам дайте, слово!» — Кондратьев понял, что собрание подходило к концу.

Кондратьев, ҫаплах уксахласа та шыҫӑннӑ урисене чармакласа, площадь патнелле юлхавлӑн утса кайрӗ.
А Кондратьев, прихрамывая и широко расставляя отекшие ноги, вялой походкой шел на площадь.

— Чи кирлине телефонпа пӗлтер, — сӗнчӗ Кондратьев.
— Самое важное передай по телефону, — посоветовал Кондратьев.

Анчах, хӑй савӑннине Кондратьев сисесрен хӑраса, вӑл, урисемпе пӗр вырӑнта тапӑртаткаласа тӑчӗ те ҫапла каларӗ:
Но, боясь, что Кондратьев заметит его радость, он потоптался на месте и сказал:

— Эсӗ ҫамрӑк, мӗскер пултӑр сана, — терӗ Кондратьев, аллипе пилӗкне сӑтӑркаласа.
— Молодой, что тебе, — Кондратьев держался рукой за поясницу.

Кондратьев йӗнер ҫинчен йывӑррӑн анса, чӗлпӗре Кнышева пачӗ те карӑнса илчӗ, унтан урисене кулӑшла чармакласа, уксахласа, килкарти тавра ҫаврӑнчӗ.
Кондратьев тяжело слез с седла, отдал повод Кнышеву, потянулся, потом прошелся по двору, смешно раскорячив ноги и прихрамывая.

— Илья, Сергей хӑйӗн планӗпе килнӗ вӗт! — терӗ Кондратьев савӑнса, Стегачев еннелле ҫаврӑнса.
— Илья, это Тутаринов собрание проводит, — сказал Кондратьев.

— Мӗнле митинг вара сирӗн унта? — ыйтрӗ Кондратьев.
— Что за митинг? — спросил Кондратьев.

Кнышев мӗншӗн сӑмах хускатнине ӑнланса, Кондратьев нимӗн те шарламарӗ.
Кондратьев промолчал, понимая, почему Кнышев заговорил об этом.

Кондратьев Родниковскинче ҫӗр каҫма чарӑнсан тем пекехчӗ те ӗнтӗ.
Хорошо было бы, как считал Кнышев, если бы Кондратьев заночевал в Родниковской.