Шырав

Шырав ĕçĕ:

хӑйсен (тĕпĕ: хӑйсем) more information about the word form can be found here.

Ҫакӑн майлӑ хӑвӑртлӑхпа матроссем, хӑйсен алли-урисемпе мачтӑсем ҫине карнӑ паруссемпе ӗҫлекенскерсем, ӗҫлеҫҫӗ пулас.
На такой скорости, по-видимому, действовали матросы, которые работали, натягивая руками и ногами паруса на мачты.

Виҫҫӗмӗш сыпӑк // Яков Зверев. Первенцев, А.А. Чыса ҫамрӑкран упра: роман / вырӑсларан Я.Зверев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1952. — 482 с.

Тӑшманӑн ку аэродромӗ юлашки вӑхӑтра ҫав тери пысӑк вырӑн йышӑнать, — полковник сӗтел ҫинчи зажигалкӑпа пирус тивертсе ячӗ, — вӗсем хӑйсен каҫхи истребителӗсене пӗтӗмпех унта тухнӑ.
Этот аэродром противника приобрел за последнее время очень важное значение, — полковник закурил папироску от настольной зажигалки, — на нем они сгруппировали все свои ночные истребители.

Партизансем мӗн пурӗ те самолетсем пӑрахса панипе тата хӑйсен йывӑр самолечӗсене тусен хушшинчи пӗчӗк уҫлӑхсене лартма хӑраман хӑюллӑ пилотсем Пысӑк ҫӗр ҫинчен кӳрсе хӑварнӑ посылкӑсемпе ҫеҫ пурӑннӑ.
Партизаны жили только тем, что им сбрасывали с самолетов, и посылками с Большой земли, которые доставляли смельчаки-пилоты, рисковавшие сажать тяжелые машины на горных полянах.

Иккӗмӗш сыпӑк // Яков Зверев. Первенцев, А.А. Чыса ҫамрӑкран упра: роман / вырӑсларан Я.Зверев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1952. — 482 с.

Ҫул ҫинче курнӑ Арчедӑпа Сталинградӑн ишӗлчӗкӗсем, уяр ҫанталӑкпа типсе ӗнсе кайнӑ Ставрополь уй-хирӗсем, Кубаньри станцӑсенчен пӗринче «ҫирӗм улттӑмӗш ҫулхи» текен станцире хӑйсен фронта каякан ывӑлӗсене, темиҫе талӑк хушши куҫ хупмасӑр тертленсе кӗтекен амӑшӗсем аса килсе кайрӗҫ.
Мне вспомнились виденные мною по дороге сюда развалины Арчеды, и опаленные засухой поля Ставрополья, и матери, поджидавшие «двадцать шестой год»…

Пӗрремӗш сыпӑк // Яков Зверев. Первенцев, А.А. Чыса ҫамрӑкран упра: роман / вырӑсларан Я.Зверев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1952. — 482 с.

Сӑпсасем хӑйсен ҫип-ҫинҫе пилӗкӗсенчен хуҫлана-хуҫлана шур чечек ҫеҫкисенчен ҫакланкаласа тӑраҫҫӗ.
Осы сгибались своими тонкими туловищами, цеплялись за цветы белой кашки.

Ҫавӑнтах теприсем хӑйсен хура ӳтлӗ урисемпе тӑпрапа улӑм ҫӑрса, тислӗк кирпӗчсем ҫапма хатӗрленеҫҫӗ.
Там другие месили землю и солому для самана своими смуглыми ногами.

Ҫырма ҫумӗнче цыгансем хӑйсен саплӑклӑ чатӑрӗсене карса хунӑ.
Возле реки цыгане раскинули свои латанные шатры.

Икӗ Пекин кӑвакалӗ валашка ҫинчи шывра хӑйсен сара сӑмсисемпе шӗпӗлтетеҫҫӗ, йывӑҫсем ҫинче кайӑк-кӗшӗксем юрлаҫҫӗ, ҫимӗҫсене сӑха-сӑха илеҫҫӗ.
Две пекинские утки булькали желтыми носами в корыте; на деревьях пели птицы.

Вӑл офицерсене хӑйсен чемоданӗсенчен бритва ҫӗҫҫисене, одеколон кӗленчин пӑккисене, пистолет патрунӗсене, пӗр сӑмахпа каласан, йӑлтӑртатма пултаракан япаласене пурне те кӑларса пама хушнӑ.
Он потребовал у офицеров освободить чемоданы и сумки от бритвенных лезвий, пробок одеколонных пузырков, запасных медных пуговиц и даже от лишних пистолетных патронов, — словом, от всего, что могло блистать и сверкать.

Ёлка // Михаил Рубцов. Полевой Б.Н. Эпир — совет ҫыннисем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1951. — 338 с. — 319–328 с.

Сасартӑк, пурте хӑйсен вырӑнӗсенчен хускалчӗҫ, авалхи пухури евӗр пӗр харӑссӑн калаҫма пуҫларӗҫ.
Все как-то сразу встряхнулись, ожили, засуетились, заговорили залпом, как на старой деревенской сходке.

Колхозниксем кунта чакса пыракан нимӗҫсем хӑйсен ҫурчӗсене вут тӗртсе ҫунтарса ярсан куҫнӑ пулнӑ.
Переехавших сюда после того, как немцы, отступая, сожгли их избы.

Негрсем, ашкӑннӑ ачасем пек хӑраса, хӑйсен вырӑнне кайса ларчӗҫ.
Они ушли, испуганные, растерянные, как нашалившие дети.

Ҫаксене курсанах пирӗн негрсем хӑйсен вырӑнӗсенчен сиксе тӑчӗҫ, пичӗсем шурӑхса кайрӗҫ.
При виде которого наши негритянские гости вскочили, и лица их стали серыми.

Хӑйсен шурӑ шӑлӗсемпе йӑлтӑртаттарса пирӗн алӑсене чӑмӑртарӗҫ.
Сверкая белозубыми ртами, они жали нам руки так, что слипались пальцы и трещали кости суставов.

Музыкантсем хӑйсен тӗрлӗ-тӗрлӗ трубисене мӗнпур вӑйпа вӗреҫҫӗ, теприсем тӗрлӗрен барабанӗсене, роялӗн клавишисене, тимӗр шапа хуппинчен тунӑ инструменчӗсене, пюпитрӑн ҫийне пӗр чарӑнмасӑр шаккарӗҫ: темле шӑхличӗсемпе, шакӑртмисемпе, тӗрлӗрен сасӑ кӑларакан пралук шӑпӑрсемпе ҫыпӑҫуллӑн вылярӗҫ.
Они изо всех сил дули в свои трубы, трубищи, трубочки, били в барабаны неведомых систем, неистово колотили по клавишам раскрытого рояля, по набору черепаховых панцырей, по полу и по доске пюпитра, ловко орудовали какими-то свистульками, трещотками, металлическими метёлочками, издававшими самые невероятные звуки.

Бабкисене вӗсем хӑйсен умӗнче тӑракан мрамор Венерӑн чӗркуҫҫийӗ ҫине шаклаттара-шаклаттара хураҫҫӗ.
и с увлечением резались в кости, бросая их на колени мраморной Венеры.

Тата прокурор хыҫӗнче, курӑнмасӑр тӑракансен хушшинче манӑн земляк — Калининри пир-авар тӗртекен рабочи пулнӑ Чехословаки партизанӗ Константин Горелькин та; тӑван ҫӗршывшӑн хӑйӗн мӗнпур хаклӑ пурнӑҫне хӗрхенмен ҫинҫе пӳллӗ разведчица Береза та, хӑйӗн кӗске кану вӑхӑтне снайперсен йӑвисенче ларса ирттерекен Сталинград понтонерӗ Исидор Фоминыч та, хӑй пурнӑҫӗнче халӑх эпосӗн геройӗ пулса тӑнӑ казах халӑхӗн ученӑйӗ Малик Габтулин та, пластунла дивизири героиня, ытарма ҫук чипер хӗр Мария Шевчук та тата хӑйсен пултарулӑхӗпе, хӑйсен тимлӗхӗпе, хӑйсен никам ҫӗнтерейми пӗрлӗхӗпе тӑван ҫӗршыва вӗҫӗ-хӗррисӗр юратнипе фашизм вӑйне ҫӗнтерекен совет ҫыннисем, манӑн ҫӗршыври ҫынсем, ҫак вӑрҫӑн именчӗклӗ геройӗсем ҫакӑнта килсе тулнӑн туйӑнчӗ.
И были среди тех, кто незримо стоял за плечами советского прокурора, и мой земляк, бывший калининский рабочий-прядильщик, чехословацкий партизан Константин Горелкин, и тоненькая разведчица с поэтическим прозвищем Берёза, умевшая жертвовать для родины всем самым заветным и дорогим, и сталинградский понтонёр Исидор Фоминых, проводивший в снайперской ячейке короткие часы фронтового отдыха, и казахский учёный Малик Габдуллин, ставший при жизни героем народного эпоса, и прекрасная девушка Мария Шевчук, героиня, любимица пластунской дивизии, и много, много других советских людей, моих сограждан, скромных героев этой войны, своим боевым умением, своим упорством, своим непобедимым единством, своей бесконечной любовью к отчизне сломивших силы фашизма.

Ӗмӗт тулчӗ! // Михаил Рубцов. Полевой Б.Н. Эпир — совет ҫыннисем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1951. — 338 с. — 319–328 с.

Вӗсем хӑйсен вырӑнӗсенчен пӑркаланса илчӗҫ, каялла чакрӗҫ, тӑвӑл умӗнхи сурӑхсем пекех инҫетри кӗтеселле шурӗҫ.
Они инстинктивно задвигались на своих местах и как-то отпрянули, сдвинулись в далёкий угол, как овцы перед бурей.

Хӑйсен сӑмахӗсене вӗсем пурне те тунчӗҫ.
В показаниях своих они от всего отпирались.

Хӑйсен умне сарса хунӑ икӗ таса питшӑлли ҫине виҫӗ фляга хунӑ, пысӑк турамсемпе туранӑ сысна салли, шӑннӑ колбаси тата хӑймапа пӗҫернӗ йӑвасем кӑларса хунӑ.
На двух чистых полотенцах лежали перед ними три алюминиевые фляги, горка крупно нарезанного пожелтевшего свиного сала, искрившиеся жиром куски колбасы, и бурые коржики, выпеченные на сметане, по всем правилам мирного времени.

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics