Шырав

Шырав ĕçĕ:

ҫил the word is in our database.

ҫил (тĕпĕ: ҫил) more information about the word form can be found here.

Ҫакӑ хӑй вӑйне хӑй ӗненни «Мов» питне сасартӑк сивӗ ҫил вӗрнӗ пекех туйӑнса каять.
Эта уверенность в своей силе сразу веет холодом в горячее лицо «Mob».

«Мов» // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 684–692 стр.

Ача артист уринчен вӗҫерӗнсе ӳксен, вараланчӑк кӳлленчӗкри ыйхӑ пуснӑ шыва ҫил чӗтретсе илнӗ пек, пурин сӑн-пичӗсем ҫинче те хаваслӑх ҫути чӗтренсе илет.
И, когда ребенок срывается с ноги артиста, на всех лицах вздрагивает оживление, точно ветер кроет легкой рябью сонную воду грязной лужи.

Кичемлӗх патшалӑхӗ // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 671–683 стр.

Сывлӑш, вагонсем урнӑ пек чупса хӑваланипе, ҫынсен кӗписемпе ҫӳҫӗсене вӗлкӗштерет, пичӗсене пӑчӑ ҫил хумӗпе пыра-пыра ҫапать, хӑлхасене пин-пин сасӑ тӗртсе кӗртет, куҫа тусан ҫиет, суккӑрлатать, — ҫапла йӗри-тавра пӗр чарӑнми шӑв-шав тӑрать, илтми тӑвать…
Гонимый бешеным бегом вагонов, воздух развевает платье и волосы людей, бьет им в лицо теплой, душной волной, толкает, вгоняет им в уши тысячи звуков, бросает в глаза мелкую, едкую пыль, слепит, оглушает протяжным, непрерывно воющим звуком…

Сарӑ шуйттан хули // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 659–670 стр.

Хӑй вӑл типнӗ курӑк туни пек, — тинӗсрен ҫил вӗрет те, ҫав курӑк тунине вӗҫтере-вӗҫтере, таҫта та ҫитерет, — Пепе ир пуҫласа каҫчен утрав ҫинчи чулсем тӑрӑх сиккелесе ҫӳрет, кашни сехетрех ӑҫтан та пулин унӑн ывӑнма пӗлмен ҫинҫе сасси янӑраса юхса килет:
Он похож на сухую былинку, — дует ветер с моря и носит ее, играя ею, — Пепе прыгает по камням острова, с восхода солнца по закат, и ежечасно откуда-нибудь льется его неутомимый голосишко:

Итали ҫинчен хунӑ юмахсем // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 166–190 стр.

Ҫил вӑйлӑланнӑҫем вӑйлӑланать, хумсем ҫӳлӗрен ҫӳле ҫӗкленеҫҫӗ, ҫивӗчленеҫҫӗ, шуралаҫҫӗ, тинӗс ҫинче вӗҫен кайӑксем курӑнчӗҫ, вӗсем таҫта васканӑҫем васкавлӑн сывлӑшра ишеҫҫӗ, виҫӗ хутламлӑ парӑс карнӑ икӗ карап ӗнтӗ ҫӗрпе пӗлӗт пӗрлешнӗ ҫӗрти кӑвак тавралӑха кӗрсе ҫухалчӗ.
Ветер становился всё крепче, волны выше, острее и белей; выросли птицы на море, они всё торопливее плывут в даль, а два корабля с трехъярусными парусами уже исчезли за синей полосой горизонта.

Питӗ вӑрахчен асапланмалла пулчӗ — ҫичӗ сехет хушши, унтан сасартӑках ҫил ҫаврӑнчӗ те ҫыран еннелле вашлатса вӗрме тытӑнчӗ, пире вӑл ҫӗр еннелле вӗҫтере пачӗ.
— Это тянулось долго — часов семь, потом ветер сразу переменился, густо хлынул к берегу, и нас понесло к земле.

Аттене хальхи пекех куратӑп: вӑл, чир ернӗ аллисене саркаласа, пӳрнисемпе кимӗ хӗрринчен ҫатӑрласа тытса, кимӗ тӗпӗнче ларать, шлепкине ҫил хывса ывӑтнӑ, пӗр сулахайран, пӗр сылтӑмран ун пуҫӗпе хулпуҫҫине хум пыра-пыра ҫапать, хум ӑна кӑкӑрӗнчен, ҫурӑмӗнчен ҫапать, хӑй вӑл пуҫне сулла-сулла илет, тулхӑрать те вӑхӑчӗ-вӑхӑчӗпе ман еннелле пӑхса кӑшкӑрать.
— Как теперь вижу родителя: он сидит на дне барки, раскинув больные руки, вцепившись в борта пальцами, шляпу смыло с него, волны кидаются на голову и на плечи ему то справа, то слева, бьют сзади и спереди, он встряхивает головою, фыркает и время от времени кричит мне.

Унӑн пайтах сӑмахӗсене вӗсем ман хӑлхана кӗме ӗлкӗриччен ҫил таҫта вӗҫтерсе ячӗ, пайтахӑшне эпӗ ӑнланаймасӑр юлтӑм — кашни самантра сана вилӗм хыпса ҫӑтас пек чухне, синьор, вӗренме вӑхӑт ҫук.
Многое уносил ветер раньше, чем оно доходило до меня, многого я не мог понять — время ли учиться, синьор, когда каждая минута грозит смертью!

Ку сӑмахсене вӑл, паллах, сасартӑках калаймарӗ, темле, команда хыҫҫӑн каласа пынӑ пек пулчӗ: ҫил пире хум ҫинчен хум ҫине ывӑтса пычӗ, атте сассине эпӗ пӗр ҫӳлтен, пӗр аялтан шыв шавӗ витӗр тенӗ пек итлерӗм.
— Это, конечно, было сказано не сразу, а так, знаете, точно команда: нас бросало с волны на волну, и то снизу, то сверху сквозь брызги воды я слышал эти слова.

Ҫил тискер кайӑк пек улать, хумсем шавлаҫҫӗ — ывӑлӗ илттӗр тесе, аттене кӑшкӑрма тивет, вӑл кӑшкӑрса калаҫать: — Асту! — тет.
— Ветер выл, как зверь, и плескал волны — отцу приходилось кричать, чтобы я слышал, и он кричал: Осторожно.

Малтан — пурте хӑвӑрт пулса иртрӗ: эпӗ кӗсмене ярса тытрӑм ҫеҫ — пире, шыв кӑпӑкӗ хупланӑскерсене, темӗн таҫталла вӗҫтере пачӗ, ҫил хумсен тӑррисене, нуп пек, пирӗн ҫине сирпӗтет, ҫылӑхӑмӑрсене ҫуса тасатас тенӗ пек мар, ҫав тери тӑрӑшса сирпӗтет.
Сначала — всё делается быстро: когда я сел на весла — мы уже неслись куда-то, окруженные водной пылью, ветер срывал верхушки волн и кропил нас, точно священник, только с лучшим усердием и совсем не для того, чтобы смыть наши грехи.

Ҫапла, ҫак ҫил ӗнтӗ ҫырантан тӑватӑ километрта пырса ҫапрӗ пире — питӗ ҫывӑхрах, хӑравҫӑ пек, йӗксӗк пек, систермесӗр пырса ҫапрӗ.
— Да, так вот этот ветер и ударил нас в четырех километрах от берега — совсем близко, как видите, ударил неожиданно, как трус и подлец.

— Каҫа хирӗҫ вӑйлӑ ҫил тухмалла! — тет ватӑ пулӑҫӑ; вӑл шакӑл вӗтӗ чулсем сапаланнӑ хӑйӑр ҫинче, пысӑк чулсем хӳттинче ларать.
— К ночи разыграется крепкий ветер! — говорит старый рыбак, сидя в тени камней, на маленьком пляже, усеянном звонкой галькой.

Ҫил вӗрет те, йывӑҫсем силленеҫҫӗ, вӗсем, тӑррисене хумхантарса, тинӗс хӗррине аннӑн туйӑнаҫҫӗ.
Дует ветер, деревья качаются и точно идут с горы к морю, встряхивая вершинами.

Олива йывӑҫҫисен ҫӑра ҫулҫисем хушшине темиҫе пин йӗс хӗлӗх каркаланӑ тейӗн, хытӑ ҫулҫӑсене ҫил силлентерет те, вӗсем ҫав хӗлӗхсене ҫепӗҫҫӗн, пӗр чарӑнми сӗртӗне-сӗртӗне илнипе вӗри сывлӑш пуҫа янӑратакан сасӑпа тулать.
Словно тысячи металлических струн протянуты в густой листве олив, ветер колеблет жесткие листья, они касаются струн, и эти легкие непрерывные прикосновения наполняют воздух жарким, опьяняющим звуком.

Ҫил кӑнтӑр енчен вӗрме пуҫларӗ — ҫумӑр пуласса.
Ветер подул с гор — будет дождь.

Этем ҫурални // Александр Артемьев. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 156–165 стр.

Тӗрӗк карапӗ, сулахай аяккинелле тайӑлса, Сухуми патнелле ҫывхарать, парӑсӗсене ҫил карӑнтарса, хӑпартса янӑ.
Турецкая фелюга, накренясь на левый борт, скользит к Сухуму, надув паруса.

Акӑ эпӗ те тусанлӑ ансӑр ҫул ҫине тухрӑм; сылтӑм енче — ҫӑра кӑвак тинӗс хумханать; ӑна куҫа курӑнман столярсем пиншер савапа саваланӑ пек, хумсем ҫийӗн чӑштӑртатса сава турпасӗ евӗр шап-шурӑ кӑпӑк чупать, сывӑ хӗрарӑм сывлӑшӗ пек нӳрӗ, ӑшӑ та ырӑ ҫил ӑна ҫыраналла хӑвалать.
Вот и я на узкой, серой полосе дороги, справа — качается густо-синее море; точно невидимые столяры строгают его тысячами фуганков — белая стружка, шурша, бежит на берег, гонимая ветром, влажным, теплым и пахучим, как дыхание здоровой женщины.

Кусем — харпӑр хӑй хуйхипе асапланакан кичем ҫынсем; хуйхӑ вӗсене, хӑйсен хӗсӗр те ырхан тӑван ҫӗрӗнчен уйӑрса, кӗркуннехи сарӑхнӑ ҫулҫӑсене ҫил вӗҫтернӗ пек, ҫакӑнта илсе ҫитернӗ, кунта вӗсене ют ҫутҫанталӑкӑн чаплӑ илемӗ тӗлӗнтерсе янӑ, куҫӗсене шартарнӑ; йывӑр ӗҫ вара ку ҫынсене пӗтӗмпех ҫапса хуҫнӑ.
Это — скучные люди, раздавленные своим горем, оно сорвало их с родной, усталой, неродимой земли и, как ветер сухие листья осени, занесло сюда, где роскошь незнакомой природы — изумив — ослепила, а тяжкие условия труда окончательно пришибли этих людей.

Унӑн сарӑ тутӑр ҫыхнӑ пуҫне тӗмсем ҫийӗн куратӑп: вӑл, ҫил ҫинчи хӗвелҫаврӑнӑшӗ евӗр, енчен енне сулланать.
Я вижу над кустами ее голову в желтом платке, она качается, точно цветущий подсолнечник под ветром.

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics