Шырав

Шырав ĕçĕ:

чухлӗ the word is in our database.

чухлӗ (тĕпĕ: чухлӗ) more information about the word form can be found here.

Юлашки вӑхӑтра эпӗ хамӑн тусӑмӑн кӑмӑл тӗлӗшӗнчи уйрӑмлӑхӗсене сӑнама, тишкӗрме пуҫларӑм, анчах ку пирӗн хушшӑмӑрти туслӑха нимӗн чухлӗ те пӑсмарӗ: пирӗн туслӑхӑмӑр ҫамрӑк та вӑйлӑччӗ, ҫавна пула эпӗ Дмитрий ҫине кирек хӑш енчен пӑхсан та, вӑл мӗнпур енчен пӗр кӑлтӑксӑр ҫын пулнине курмасса пултараймарӑм.
В последнее время я уже начинал наблюдать и обсуживать характер моего друга, но дружба наша вследствие этого нисколько не изменилась: она еще была так молода и сильна, что, с какой бы стороны я ни смотрел на Дмитрия, я не мог не видеть его совершенством.

XIV сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Иртнӗ пурнӑҫ асаилӗвӗсен ҫаврӑмӗ мӗн тери тӗксӗмрех курӑнать, хальхи кунсен ҫутӑ та таса ӗлки ҫавӑн чухлӗ уҫӑмлӑрах тухса тарать, малашлӑхӑн илӗртӳллӗ тӗсӗсем те ҫавӑн чухлех ӳсеҫҫӗ.
Чем чернее был круг воспоминаний прошедшего, тем чище и светлее выдавалась из него светлая, чистая точка настоящего и развивались радужные цвета будущего.

III сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Анчах ҫав шухӑшсем ман пуҫа мораллӗ ӑнкарӑвӑн ҫӗнӗ вӑйӗпе пырса кӗрес вӑхӑт ҫитрӗ те, эпӗ мӗн чухлӗ вӑхӑта ахаль сая яни ҫинчен шухӑшласа илсен, хӑраса ӳкрӗм, вара ҫавӑн чухнех, ҫав самантранах пуҫласа, асӑннӑ шухӑшсене пурнӑҫа кӗртессӗм килчӗ, эпӗ вӗсене нихҫан та улӑштармастӑп тесе ҫирӗппӗн шут тытрӑм.
Но пришло время, когда эти мысли с такой свежей силой морального открытия пришли мне в голову, что я испугался, подумав о том, сколько времени я потерял даром, и тотчас же, в ту же секунду захотел прилагать эти мысли к жизни, с твердым намерением никогда уже не изменять им.

I сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Эпӗ ӑна нимӗн чухлӗ те хакламаннине тата ун патне уйрӑмах илешменнине кӑтартма май килсе тухасса кӑна кӗтрӗм.
Я ждал только случая, чтобы показать ему, что нисколько не дорожу его обществом и не имею к нему никакой особенной привязанности.

XXVII сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Мӗн чухлӗ ытларах хӗрелет, ун питӗнче хӑюлӑх ҫавӑн чухлӗ вӑйлӑрах палӑрать.
Чем больше он краснел, тем больше лицо его выражало решимость.

XXV сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Анчах унӑн кӑмӑлӗ нимӗн чухлӗ те улшӑнмарӗ, кил-ҫуртри мӗнпур ҫынсемпе, уйрӑмах аттепе, ҫав-ҫавах йӗркене пӑхӑнса мӑнаҫлӑн калаҫать; вӑл ҫаплах сӑмахсене тӑсса калать, куҫхаршисене ҫӗклет те: «Савнӑ чунӑм» — тет.
Но характер, гордое и церемонное обращение ее со всеми домашними, а в особенности с папа, нисколько не изменились; она точно так же растягивает слова, поднимает брови и говорит: «Мой милый».

ХХIII сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Ҫапах та хам тупнӑ философилле пӗлӳсем ман мӑнкӑмӑллӑ чӗрене ҫав тери хӗпӗртеттерчӗҫ: эпӗ час-часах хама пӗтӗм этемлӗхшӗн усӑллӑ ҫӗнӗ чӑнлӑхсем тупма пултаракан чаплӑ ҫын тесе шутларӑм, хама пысӑка хурса, нимӗнпе те палӑрман ытти ҫынсем ҫине мӑнкӑмӑллӑн пӑхрӑм; анчах, тӗлӗнмелле, ҫав ҫынсемпе пӗрле чухне эпӗ кашнинченех иментӗм, шухӑшӑмпа хама мӗн чухлӗ ытларах ҫӳле хутӑм, хам ыттисенчен аванраххине палӑртма ҫаван чухлӗ сахалтарах пултартӑм ҫеҫ мар, кашни ансат сӑмахӑмпа хусканушӑн именме те парахаймарӑм.
Однако философские открытия, которые я делал, чрезвычайно льстили моему самолюбию: я часто воображал себя великим человеком, открывающим для блага всего человечества новые истины, и с гордым сознанием своего достоинства смотрел на остальных смертных; но, странно, приходя в столкновение с этими смертными, я робел перед каждым, и чем выше ставил себя в собственном мнении, тем менее был способен с другими не только выказывать сознание собственного достоинства, но не мог даже привыкнуть не стыдиться за каждое свое самое простое слово и движение.

XIX сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Мана ҫапла туйӑнать: уйрӑм ҫын ӑсӗ аталанасси ӑрусен ӑсӗ аталанакан ҫулпах пулса пырать, тӗрлӗ философиллӗ теорисен никӗсне хывӑннӑ шухӑшсем ӑсӑн уйрӑлми пайӗсем пулса тӑраҫҫӗ; анчах кирек кам та ҫав философиллӗ теорисем пурри ҫинчен пӗличченех вӗсене мӗн чухлӗ те пулин тӗшмӗртетех.
Мне кажется, что ум человеческий в каждом отдельном лице проходит в своем развитии по тому же пути, по которому он развивается и в целых поколениях, что мысли, служившие основанием различных философских теорий, составляют нераздельные части ума; но что каждый человек более или менее ясно сознавал их еще прежде, чем знал о существовании философских теорий.

Ҫамрӑклах тапхӑрӗнче эпӗ мӗнле япаласем ҫинчен яланах кӑмӑлласа шухӑшланине ӗненмӗҫ те, — вӗсем хам миҫе ҫултипе, пурнӑҫӑм йӗркипе ним чухлӗ те килӗшсе тӑмаҫҫӗ.
Едва ли мне поверят, какие были любимейшие и постояннейшие предметы моих размышлений во время моего отрочества, — так они были несообразны с моим возрастом и положением.

Эпӗ ыратассинчен нимӗн чухлӗ те хӑраман, ыратнине нихҫан та тӳссе курман, анчах Сен-Жером мана ҫапма пултарни ҫинчен шухӑшласа илниех мана пусӑрӑнтарса ним шутла пӗлми тӑватчӗ, ҫилентерсе яратчӗ.
Я нисколько не боялся боли наказания, никогда не испытывал ее, но одна мысль, что St.-Jérôme может ударить меня, приводила меня в тяжелое состояние подавленного отчаяния и злобы.

XVII сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Эпӗ чӑнлӑха аса илнӗрен татӑлнӑ савӑк та телейлӗ ӗмӗтсем патне таврӑнма тӑрӑшатӑп; анчах, вӑт тӗлӗнтермӗш, паҫӑрхи ӗмӗтсен йӗрӗ ҫине кӗрсенех вӗсене тӑсма май ҫуккине куратӑп, тата, шалтах тӗлӗнмелле, халь мана ҫав ӗмӗтсем… нимӗн чухлӗ те хӗпӗртеттермеҫҫӗ ӗнтӗ.
Я стараюсь снова возвратиться к тем отрадным, счастливым мечтам, которые прервало сознание действительности; но, к удивлению моему, как скоро вхожу в колею прежних мечтаний, я вижу, что продолжение их невозможно и, что всего удивительнее, не доставляет уже мне никакого удовольствия.

XV сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Сережа тӳрех ун патне пырса хирӗҫ ларнӑ чухне нимӗн чухлӗ те именмест, ҫакӑ мана хытӑ тӗлӗнтерет.
И нисколько не стыдилась, к моему крайнему удивлению, когда Сережа прямо шел и садился против нее.

ХIII сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Этем тӗллевӗсемпе туртӑмӗсене унӑн сӑн-пичӗ чухлӗ урӑх нимӗн те татӑклӑн палӑртаймасть, тата кунта сӑн-пит хӑй те мар, вӑл хитре пулнине ӗненни пысӑк вырӑн йышӑнать.
А я убежден, что ничто не имеет такого разительного влияния на направление человека, как наружность его, и не столько самая наружность, сколько убеждение в привлекательности или непривлекательности ее.

VI сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Хам астӑва пуҫланӑранпа эпӗ хамӑр ҫуртри Машӑна та астӑватӑп, хам ун ҫине епле пӑхассине йӑлтах улӑштармалла килсе тухиччен — ун ҫинчен эпӗ халь каласа паратӑп — эпӗ нихҫан та нимӗн чухлӗ те ун ҫине тимлесе пӑхман.
С тех пор как помню себя, помню я и Машу в нашем доме, и никогда, до случая, переменившего совершенно мой взгляд на нее, и про который я расскажу сейчас, — я не обращал на нее ни малейшего внимания.

Эпӗ япаласем ҫине епле пӑхассинче пулнӑ улшӑнусенчен пӗри кӑна мана шалтах тӗлӗнтерет: эпӗ пӗр горничнӑя хӗрарӑм тарҫӑ вырӑнне хума пӑрахрӑм, хам канӑҫлӑ та телейлӗ пуласси мӗн чухлӗ те пулин ҫав хӗрарӑмран килет тесе шутлама пуҫларӑм.
Но ни одна из перемен, происшедших в моем взгляде на вещи, не была так поразительна для самого меня, как та, вследствие которой в одной из наших горничных я перестал видеть слугу женского пола, а стал видеть женщину, от которой могли зависеть, в некоторой степени, мое спокойствие и счастие.

— Николенька! — терӗ вӑл мана чи вашават сасӑпа нимӗн чухлӗ те хӗрӳленмесӗр, — ҫитӗ кун чухлӗ ҫиленнипе.
— Николенька! — сказал он мне самым простым, нисколько не патетическим голосом, — полно сердиться.

V сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Ӑнсӑртран именчӗклӗн те хӑюсӑррӑн пӑхса илнӗ куҫсенче мӗн чухлӗ каласа пӗтермен шухӑшсем, ӗмӗтсем, ӑнланасран шикленнӗ пирки калама именнӗ сӑмахсем!
Сколько недосказанных желаний, мыслей и страха — быть понятым — выражается в одном случайном взгляде, когда робко и нерешительно встречаются ваши глаза!

Хамӑр иртсе пыракан ялсемпе хуласене, кирек епле пулсан та кашнинчех пирӗн ҫемьерен пӗчӗк мар ҫемьесем пурӑнакан ҫуртсене, пирӗн экипаж ҫине киленсе пӑхнӑ хыҫҫӑн яланлӑхах куҫран ҫухалакан хӗрарӑмсемпе ачасене, Петровскинче курма хӑнӑхнӑ пек пуҫ тайма мар, пирӗн ҫине пӑхса илме те тивӗҫлӗ мар тесе шутлакан лавккаҫсемпе хресченсене курсан, ман пуҫа пӗрремӗш хут ҫакнашкал ыйту пырса кӗчӗ: пирӗншӗн нимӗн чухлӗ те пӑшӑрханмаҫҫӗ пулсан, мӗн туса пурӑнаҫҫӗ-ха вӗсем?
Когда я глядел на деревни и города, которые мы проезжали, в которых в каждом доме жило, по крайней мере, такое же семейство, как наше, на женщин, детей, которые с минутным любопытством смотрели на экипаж и навсегда исчезали из глаз, на лавочников, мужиков, которые не только не кланялись нам, как я привык видеть это в Петровском, но не удостаивали нас даже взглядом, мне в первый раз пришел в голову вопрос: что же их может занимать, ежели они нисколько не заботятся о нас?

«Вуникӗ ҫухрӑм вӑтӑр ултӑ ҫухрӑмӑн виҫҫӗмӗш пайӗ пулать, Липеца ҫитме хӗрӗх пӗр ҫухрӑм, ҫапла вара эпир ҫулӑн виҫҫӗмӗш пайӗнчен иртсе мӗн чухлӗ килтӗмӗр-ха?» т. ыт. те.
«Двенадцать верст составляют треть тридцати шести, а до Липец сорок одна, следовательно, мы проехали одну треть и сколько?» и т. д.

Хӑй шутланӑ тӑрах, ун вырӑнӗнчи ҫын — улпутсен шанӑҫне тивӗҫлӗ пулса, тӗрлӗ пурлӑхпа тултарнӑ тем чухлӗ арча тытса тӑракан экономка — кампа та пулин туслашни икӗпитленесси тата сиен кӳмелле ӑшӑ кӑмӑллӑ пуласси патне илсе пыма пултарнӑ; ҫавӑнпа е, тен, ытти тарҫӑсемпе ҫывӑхланма нимӗнле сӑлтав та пулманран-и, вӑл пуринчен те пӑрӑнатчӗ, кил-ҫуртра манӑн кумсем те, хӑнасем те ҫук, улпут пурлӑхне тӗкӗнме никама ирӗк памастӑп, тетчӗ.
Она полагала, что в ее положении — экономки, пользующейся доверенностью своих господ и имеющей на руках столько сундуков со всяким добром, дружба с кем-нибудь непременно повела бы ее к лицеприятию и преступной снисходительности; поэтому, или, может быть, потому, что не имела ничего общего с другими слугами, она удалялась всех и говорила, что у нее в доме нет ни кумовьев, ни сватов и что за барское добро она никому потачки не даст.

XXVIII сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics