Шырав

Шырав ĕçĕ:

туйӑнать (тĕпĕ: туйӑн) more information about the word form can be found here.

Пӗтӗм тинӗс вӗренӗ пек хумханса кӑпӑкланса тӑрать; тинӗс тӗпӗ утрав ҫинчи ҫӗртен те вӑйлӑрах чӗтреннӗ пек туйӑнать.
Все море страшно бурлило и пенилось; мне думается, что в море подземные толчки были даже сильнее, чем на острове.

Тӑххӑрмӗш сыпӑк // Василий Хударсем. Даниэл Дефо. Робинзон Крузо тинӗс ҫулҫӳревҫин пурнӑҫӗ тата вӑл курнӑ тӗлӗнмелле мыскарасем: роман; Василий Долгов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1970. — 5–280 с.

Уҫланкӑ ҫумӗнчех чӑнкӑ ту ӑшнелле пӗр тарӑнах мар шӑтӑк пур, вӑл ҫӗр хӑвӑлне кӗмелли алӑк пек туйӑнать, анчах ҫак шӑтӑк шалалла инҫех каймасть.
В этой стене у самой полянки было небольшое углубление, как будто вход в пещеру, но никакой пещеры не было.

Улттӑмӗш сыпӑк // Василий Хударсем. Даниэл Дефо. Робинзон Крузо тинӗс ҫулҫӳревҫин пурнӑҫӗ тата вӑл курнӑ тӗлӗнмелле мыскарасем: роман; Василий Долгов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1970. — 5–280 с.

Анчах ҫапах та сахал пек туйӑнать.
Но мне все казалось мало.

Ҫак тӗссӗрленсе кайнӑ питӗ кивӗ хапхан, икӗ енӗпе те хушӑк-ҫурӑклӑ тӗссӗр хӳме тӑсӑлать; хӳмен сылтӑм пайӗ малалла хытӑ ӳпӗннӗ, халь-халь лаштӑртатса анассӑн туйӑнать, сулахай пайӗ картиш еннелле хыҫалалла тайӑлнӑ, хапхи вара тӳррӗнех тӑрать-ха, хыҫалалла ӳксен лайӑх-ши е малалла тӳнсен меллӗрех-ши тесе иккӗленет пулмалла.
По обе стороны этих серых, очень старых ворот тянулся серый забор с широкими щелями; правая часть забора сильно накренилась вперед и грозила падением, левая покосилась назад во двор, ворота же стояли прямо и, казалось, еще выбирали, куда им удобнее свалиться, вперед или назад.

VIII // Ваҫлей Игнатьев. Чехов, Антон Павлович. Ҫеҫенхир: повесть; вырӑсларан Ваҫлей Игнатьев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1988. — 116 с.

Вӑл вара Егорушкӑна икӗ хутлӑ пысӑк ҫурт патнелле илсе кайрӗ; ҫурчӗ тӗксӗм те тӗттӗм, N хулинчи турӑ заведенийӗ пек туйӑнать.
И он повел Егорушку к большому двухэтажному корпусу, темному и хмурому, похожему на N—ское богоугодное заведение.

Ку пысӑк чӑптапа пуҫӗнчен пуҫласа урине ҫитиех витӗннӗ те виҫкӗтеслӗх евӗр туйӑнать.
Этот был покрыт большой рогожей с головы до ног и имел теперь форму треугольника.

VII // Ваҫлей Игнатьев. Чехов, Антон Павлович. Ҫеҫенхир: повесть; вырӑсларан Ваҫлей Игнатьев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1988. — 116 с.

Вӗсене пула пӗлӗт темле ӳсӗр те ашкӑнчӑк пек туйӑнать.
Этот оборванный, разлохмаченный вид тучи придавал ей какое-то пьяное, озорническое выражение.

Пичӗ шуранка, ывӑннӑ ҫын пичӗ пек туйӑнать, хаяр та мар.
Лицо было бледно, утомлено и серьезно, но уже не выражало злобы.

Вӑл тӗрленӗ ҫухаллӑ таса шур кӗпе, шурӑ шӑлавар тата ҫӗнӗ атӑ тӑхӑннӑ, ҫавӑнпа та, лавҫӑсемпе танлаштарсан, шукӑль пек туйӑнать.
Одет он был в чистую белую рубаху с шитым воротом, в белые шаровары и новые сапоги и в сравнении с подводчиками казался щеголем.

VI // Ваҫлей Игнатьев. Чехов, Антон Павлович. Ҫеҫенхир: повесть; вырӑсларан Ваҫлей Игнатьев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1988. — 116 с.

Пысӑк хохол вӑл, вӑрӑм сӑмсаллӑ, вӑрӑм алӑллӑ, вӑрӑм ураллӑ; пурте вӑрӑм пек туйӑнать ун, пӗр мӑйӗ кӑна питӗ кӗске, ҫавна пула вӑл пӗкӗрӗлчӗк кӗлеткеллӗ курӑнать.
Это был высокий хохол, длинноносый, длиннорукий и длинноногий; вообще всё у него казалось длинным и только одна шея была так коротка, что делала его сутуловатым.

Ҫеҫенхирӗ вил тӑпри таврашӗнче шухӑшлӑ, кичем, тунсӑхлӑ туйӑнать, курӑк та хуйхӑллӑ, шӑрчӑксем те асӑрханса кӑна чӗриклетеҫҫӗ пек…
А степь возле могилы кажется грустной, унылой и задумчивой, трава печальней и кажется, что кузнецы кричат сдержанней…

Эсӗ ҫӳлтен пиншер те пиншер ҫул пӑхакан ҫӑлтӑрсемпе, ҫыннӑн кӗске пурнӑҫне ним вырӑнне те хуман ӑнланмалла мар тӳпепе, тӗксӗмлӗхпе куҫа-куҫӑн пӗччен тӑрса юлса вӗсен пӗлтерӗшне ӑнланма тӑрӑшатӑн та, вӗсем санӑн чунна хӑйсен чӗмсӗрлӗхӗпе пусса тӑма тытӑнаҫҫӗ; хамӑртан кашнинех тупӑкра кӗтекен пӗчченлӗх ҫинчен шухӑшлатӑн, пурнӑҫ пӗлтерӗшӗ сана ҫавна май ниҫта кайса кӗрейми хаяр та шелсӗррӗн туйӑнать…
Звезды, глядящие с неба уже тысячи лет, само непонятное небо и мгла, равнодушные к короткой жизни человека, когда остаешься с ними с глазу на глаз и стараешься постигнуть их смысл, гнетут душу своим молчанием; приходит на мысль то одиночество, которое ждет каждого из нас в могиле, и сущность жизни представляется отчаянной, ужасной…

Кӑвак тӳпе ҫине пӗр хускалмасӑр нумайччен пӑхсан, темшӗн чунпа шухӑшсем пӗчченлӗх тӗнчипе пӗрлешсе кайнӑ пек туйӑнать.
Когда долго, не отрывая глаз, смотришь на глубокое небо, то почему-то мысли и душа сливаются в сознание одиночества.

Сӑнӗ ун шухӑшсӑр, анчах сывласа ямассеренех хӑй: «Асту парап-ха ак эп сана!» — тесе каланӑн туйӑнать.
Лицо его выражало совершенное равнодушие, но в каждом вздохе слышалось: «Ужо погоди, задам я тебе!»

V // Ваҫлей Игнатьев. Чехов, Антон Павлович. Ҫеҫенхир: повесть; вырӑсларан Ваҫлей Игнатьев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1988. — 116 с.

Хытӑ мӑнаҫланнипе унӑн мӑйӗ хытса ларнӑ, пуҫӗ, янахӗ ҫулелле ытлашши туртӑннипе, халь-халь татӑлса ҫӳлелле вӗҫсе каяссӑн туйӑнать.
От избытка достоинства шея его была напряжена и подбородок тянуло вверх с такой силой, что голова, казалось, каждую минуту готова была оторваться и полететь вверх.

Унӑн хыткан хул лапаткисем тухса тӑраҫҫӗ, куҫӗ айӗнчи мӑкӑлӗ ҫаплах хитре мар курӑнать, вӑл, шывран хӑраса, кӑштах чалӑшнӑ, ҫавна май унӑн пӗтӗм кӗлетки катемпи евӗрлӗрех туйӑнать.
С костистыми лопатками, с шишкой под глазом, согнувшийся и явно трусивший воды, он представлял из себя смешную фигуру.

Вӑл, хулпуҫҫийӗсене хускаткаласа, пилӗкне алӑпа тытса, пуринчен те хытӑрах сасӑпа калаҫать-кулать, ун ҫине пӑхсан, вӑл хӑрах аллипе темскер питӗ-питӗ йывӑр япала йӑтса пӗтӗм тӗнчене тӗлӗнтерме хатӗрленнӗн туйӑнать.
Он поводил плечами, подбоченивался, говорил и смеялся громче всех и имел такой вид, как будто собирался поднять одной рукой что-то очень тяжелое и удивить этим весь мир.

IV // Ваҫлей Игнатьев. Чехов, Антон Павлович. Ҫеҫенхир: повесть; вырӑсларан Ваҫлей Игнатьев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1988. — 116 с.

Сарӑ кӑтра ҫӳҫлӗ Дымов, кӗпине ярханах янӑскер, ҫара пуҫлӑскер, илемлӗ те калама ҫук вӑйлӑ ҫын пек туйӑнать; унӑн кашни хусканӑвӗнчех вӑл хӑйӗн хакне пӗлни сисӗнет, вӑйпа чӑрсӑрлӑх курӑнать.
Русый, с кудрявой головой, без шапки и с расстегнутой на груди рубахой, Дымов казался красивым и необыкновенно сильным; в каждом его движении виден был озорник и силач, знающий себе цену.

Киревсӗр сӑмахсенчен унӑн тӑванӗсем, пӗлӗшӗсем чӗмсӗррӗн мӗнле йӗрӗннине вӑл лайӑх пӗлет, хӑй те, мӗншӗнне чухламасӑрах, вӗсем пирки ҫавнашкалах шухӑшлать, ҫавӑнпа та ӑна ку киревсӗр сӑмахсене ӳсӗрсемпе ашкӑнчӑксем ҫеҫ калама пултараҫҫӗ пек туйӑнать.
Он знал об отвращении, которое молчаливо питали к ним его родные и знакомые, сам, не зная почему, разделял это чувство и привык думать, что одни только пьяные да буйные пользуются привилегией произносить громко эти слова.

Егорушка халь ӗнтӗ ҫывӑхран лайӑх курчӗ: унӑн куҫӗсем тӗссӗр те хӗсӗк иккен, пичӗ те тӗссӗр пек, сарӑхса ларнӑ, чирлӗ, янахӗ вара хӗрлӗ, хытӑ шыҫнӑн туйӑнать.
Глаза у него, как теперь разглядел Егорушка, были маленькие, тусклые, лицо серое, больное и тоже как будто тусклое, а подбородок был красен и представлялся сильно опухшим.

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics