Шырав

Шырав ĕçĕ:

хӑйсен (тĕпĕ: хӑйсем) more information about the word form can be found here.

Анчах чурасем пусмӑрлӑха тӳссе тӑма пултарайман, вӗсем хӑйсен пусмӑрҫисене хирӗҫ восстанисем тунӑ.
Но рабы не мирились с гнетом, поднимали восстания против своих угнетателей.

I сыпӑк // Михаил Юрьев. Корольков Ю.М. Леня Голиков партизан: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 340 с.

Ҫавӑнтан пуҫласа ӗнтӗ, ҫав юханшыв-хӗрсем Волхов княҫе хӑйсен ирӗкӗпех куланай тӳлесе тӑраҫҫӗ.
С тех пор и платят речки-девушки добровольный оброк князю Волхову.

Пӗрисем ҫапӑҫура ывӑнса канма вырӑнаҫрӗҫ, теприсем хӑйсен суранӗсем ҫине тӑпра хураҫҫӗ, вӗсене ҫыхса лартма вилнӗ тӑшман ҫийӗнчен сӳсе илнӗ тутӑрсемпе хаклӑ тумтире ҫураҫҫӗ.
Кто расположился отдыхать, истомившись от боя; кто присыпал землей свои раны и драл на перевязки платки и дорогие одежды, снятые с убитого неприятеля.

VII // Куҫма Турхан. Гоголь Н.В. Тарас Бульба: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1948. — 126 с.

Ляхсем, хӑйсен ӗҫ начарланса пынине курчӗҫ те, ҫӳлелле хоругвь ҫӗклерӗҫ, хула хапхине уҫӑр тесе кӑшкӑрма пикенчӗҫ.
Увидели ляхи, что плохо наконец приходит, выкинули хоругвь и закричали отворять городские ворота.

Уманецсем хӑйсен куренӗн атаманне Бородатыя вӗлернине пӗлсенех ҫапӑҫма пӑрахса ун ӳтне тирпейлеме вӗҫтерсе пычӗҫ, ҫавӑнтах курень атаманне кама суйласси ҫинчен канашлама пуҫларӗҫ.
Как услышали уманцы, что куренного их атамана Бородатого нет уже в живых, бросили поле битвы и прибежали прибрать его тело; и тут же стали совещаться, кого выбрать в куренные.

Вӑл Умански куреньри козаксене хӑйсен атаманӗпе сывпуллашма чӗнчӗ.
сзывая громко всех козаков Уманского куреня, чтобы шли отдать последнюю честь атаману.

Мӑнкӑмӑллӑ шляхтичсем ыттисемпе хутшӑнса каясшӑн мар, хӑйсен команди ҫуккисем вара тарҫисемпе кӑна пӗр-пӗччен пыраҫҫӗ.
Не хотели гордые шляхтичи смешаться в ряды с другими, и у которого не было команды, тот ехал один с своими слугами.

Хӑйсен козакӗсем умӗнче ҫатта-ҫарамас тӑнинчен тата хӑйне ҫывӑрнӑ ҫӗртех йытта илсе кайнӑ пек тыткӑна илсе кайнинчен именсе, атаман пуҫне ҫӗрелле усрӗ.
И потупил в землю голову атаман, стыдясь наготы своей перед своими же козаками и того, что попал в плен, как собака, сонный.

Кусем ӗнте пӗрисем хӑйсен червонецӗпе, теприсем король хыснипе тата теприсем жидсен укҫипе, е аслашшӗсен замокӗсенчи мӗнпур пурлӑха сутса хӗҫпӑшалланнӑ.
вооружившейся кто на свои червонцы, кто на королевскую казну, кто на жидовские деньги, заложив все, что ни нашлось в дедовских замках.

Вӗсенчен пӗрисем, ҫыхса пӑрахнӑскерсем, тӑшман патӗнче ҫеҫ вӑраннӑ, теприсем вӑранмасӑрах нӳрӗ ҫӗре кӗнӗ, Хлиб атамана хӑйне ляхсем шӑлаварсӑр тата ҫиелти тумтирӗсӗрех хӑйсен станне илсе кайнӑ.
Кто проснулся связанный во вражьих руках, кто, и совсем не просыпаясь, сонный перешел в сырую землю, и сам атаман Хлиб, без шаровар и верхнего убранства, очутился в ляшском стану.

Вӑйлӑ ӗҫнӗ пулнӑ вӑл куреньри козаксем, хӑйсен телейне те ӗҫсе янӑ.
Крепко курнули козаки его и прокурили свою долю.

Ҫапла распоряженисем пачӗ кошевой, пурте ӑна пилӗк таран пуҫ тайрӗҫ те, ҫӗлӗкӗсене тӑхӑнмасӑрах хӑйсен лавӗсемпе таборӗсем патне саланчӗҫ, ҫӗлӗкӗсене чылай аякка кайсан тин тӑхӑнчӗҫ.
Так распоряжал кошевой, и все поклонились ему в пояс и, не надевая шапок, отправились по своим возам и таборам и, когда уже совсем далеко отошли, тогда только надели шапки.

Эп пӗлместӗп ӗнтӗ, тен вӗсене пӗлет ҫинчен хӑйсен мӗнле те пулин святойӗ сенӗкпе пӑрахса парӗ… анчах кӑна турӑ ҫеҫ пӗлет; вӗсен ксендзӗсем сӑмахпа кӑна маттур.
Народ в городе голодный; стало быть, все съест духом, да и коням тоже сена… уж я не знаю, разве с неба кинет им на вилы какой-нибудь их святой… только про это еще бог знает; а ксендзы-то их горазды на одни слова.

Вӑл рыцарь ҫичӗ ют ҫынни пулнине, ун енче хаяррӑн тавӑрасшӑн пулса унӑн ашшӗ, тӑванӗсем, пӗтӗм тӑван ҫӗршывӗ тӑнине, хулана хупӑрласа тӑракан запорожецсем хӑрушӑ ҫынсем пулнине, хула ҫыннисем хӑйсен хулипе пӗрле тискер вилӗмпе пӗтессине аса илчӗ… вара сасартӑк ун куҫӗсене куҫҫуль тулса ларчӗ; вӑл пурҫӑнпа тӗрлесе пӗтернӗ тутӑр ярса тытрӗ, унпа хӑйӗн питне хупӑрласа лартрӗ, пӗр минут хушшинче вара вӑл йӗп-йӗпе пулса тӑчӗ; хӑйӗн илемлӗ пуҫне каялла тытса, вӗлерекен ҫӗлӗн сӑхнине туйса илнӗ пек, аялти хитре тутине юр пек шурӑ шӑлӗсемпе ҫыртса нумайччен ларчӗ, — рыцарь вӑл ҫав тери хуйхӑрнине ан куртӑр тесе тутӑрне пичӗ ҫинчен пачах та илмерӗ.
Потом хотела что-то сказать и вдруг остановилась и вспомнила, что другим назначеньем ведется рыцарь, что отец, братья и вся отчизна его стоят позади его суровыми мстителями, что страшны облегшие город запорожцы, что лютой смерти обречены все они с своим городом… и глаза ее вдруг наполнились слезами; быстро она схватила платок, шитый шелками, набросила себе на лицо его, и он в минуту стал весь влажен; и долго сидела, забросив назад свою прекрасную голову, сжав белоснежными зубами свою прекрасную нижнюю губу, — как бы внезапно почувствовав какое укушение ядовитого гада, — и не снимая с лица платка, чтобы он не видел ее сокрушительной грусти.

VI // Куҫма Турхан. Гоголь Н.В. Тарас Бульба: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1948. — 126 с.

Кашни пусма вӗҫӗнчех пӗрер часовой тӑрать; вӗсем пурте хӑрах аллипе хӑйсен умӗнчи алебардӑсенчен илемлӗн тытнӑ, тепӗр аллипе усӑннӑ пуҫӗсене тӗреленӗ, ҫакна пула вӗсем чӗрӗ ҫын пек курӑннинчен ытларах йӑваласа тунӑ кӗлеткесем пек курӑнаҫҫӗ темелле.
Внизу лестницы сидело по одному часовому, которые картинно и симметрически держались одной рукой за стоявшие около них алебарды, а другою подпирали наклоненные свои головы, и, казалось, таким образом, более походили на изваяния, чем на живые существа.

Площадь йӗри-тавра пӗр хутлӑ пысӑк мар ҫуртсемпе тӑм шӑлса тунӑ ҫуртсем лараҫҫӗ; вӗсен стенисем хушшинче ҫурт ҫӳллӗш сӑвайсемпе юпасем тата вӗсем урлӑ хунӑ каштасем курӑнаҫҫӗ; ун чухне обывательсем хӑйсен ҫурчӗсене ҫавӑн пек тунӑ, ӑна Литвапа Польшӑн хӑшпӗр вырӑнӗсенче халӗ те курма пулать.
Площадь обступали кругом небольшие каменные и глиняные, в один этаж, домы с видными в стенах деревянными сваями и столбами во всю их высоту, косвенно перекрещенные деревянными же брусьями, как вообще строили домы тогдашние обыватели, что можно видеть и поныне еще в некоторых местах Литвы и Польши.

Юлашкинчен вӗсем хӑйсен умӗнче пысӑк мар тимӗр алӑк пуррине курчӗҫ.
Наконец перед ними показалась маленькая железная дверь.

Хурансенче пӑтӑ пулӗ тесе вӑл ашшӗн походсем вӑхӑтӗнче илсе ҫӳрекен пӗчӗк хуранне туртса кӑларчӗ те, унпа хӑйсен куренӗн кошевойӗ патне утрӗ.
В полной уверенности, что он найдет вдоволь саламаты в казанах, он вытащил отцовский походный казанок и с ним отправился к кашевару их куреня,

V // Куҫма Турхан. Гоголь Н.В. Тарас Бульба: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1948. — 126 с.

Вӑл вара хӑйсен куренӗн апат-ҫимӗҫӗсем выртакан лав патне кайрӗ.
И он отошел к возам, где хранились запасы, принадлежавшие их куреню.

Ӗнте курӑк хушшинчен пур енчен те козаксем йышлӑн харлатни илтӗнет, хиртен хӑйсен урисене тӑлласа янӑшӑн тарӑхакан ӑйӑрсем хыттӑн кӗҫӗнни илтӗнет.
Со всех сторон из травы уже стал подыматься густой храп спящего воинства, на который отзывались с поля звонкими ржаньями жеребцы, негодующие на свои спутанные ноги.

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics