Corpus of the Chuvash language

Вӑл кунти пӗр сӗт майрин сивӗ сарайӗнче выртса тӑнӑ.

Он был у одной молочницы в холодном сарае.

24 сыпӑк // Митта Ваҫлейӗ. Лев Кассиль. Аслӑ хирӗҫтӑру. Митта Ваҫлейӗ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1950

Пӳлӗмре сивӗ, ҫурта хутмаҫҫӗ.

В комнате было холодно, дом не топили.

24 сыпӑк // Митта Ваҫлейӗ. Лев Кассиль. Аслӑ хирӗҫтӑру. Митта Ваҫлейӗ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1950

Кафельнӑй урай сивӗ тата темӗнле йӗпен те туйӑнать.

Кафельный пол был холодный и, как мне казалось, мокрый.

20 сыпӑк // Митта Ваҫлейӗ. Лев Кассиль. Аслӑ хирӗҫтӑру. Митта Ваҫлейӗ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1950

Эпӗ хӗвӗшсе тӑран халӑх хушшинче авалхи замӑкри пек сивӗ сӑнлӑ, начар ҫутатнӑ пысӑк пӳлӗмре тӑратӑп.

Я стояла в большой толпе среди огромного, плохо освещенного помещения, похожего на зал в суровом замке.

20 сыпӑк // Митта Ваҫлейӗ. Лев Кассиль. Аслӑ хирӗҫтӑру. Митта Ваҫлейӗ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1950

Сивӗ.

Похолодало.

20 сыпӑк // Митта Ваҫлейӗ. Лев Кассиль. Аслӑ хирӗҫтӑру. Митта Ваҫлейӗ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1950

Вӗсене нумайранпа курман тул ҫути хӑратать, сивӗ сывлӑш шиклентерет, вӗсем хартлата-хартлата тулхӑраҫҫӗ.

Страшил свет, от которого отвыкли их глаза, пугал чужой холодный воздух, который они, храпя, втягивали тревожно распяленными ноздрями.

19 сыпӑк // Митта Ваҫлейӗ. Лев Кассиль. Аслӑ хирӗҫтӑру. Митта Ваҫлейӗ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1950

Ман умма сурӑх ашӗпе пӗҫернӗ сивӗ плов тата тӳнӗ джугартан пӗҫернӗ нимӗр лартрӗҫ.

Меня угостили холодным пловом с бараниной, кашицей из растертой джугары.

19 сыпӑк // Митта Ваҫлейӗ. Лев Кассиль. Аслӑ хирӗҫтӑру. Митта Ваҫлейӗ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1950

Ҫав «ученӑй советсенче» Николай Антоныч та сӑмахсем тухса калать, ун сӑмахӗсенче эпӗ тахҫанхи тавлашу ҫинчен пыракан сасса та илтетӗп, ҫав тавлашусенчех иртнӗ вӑхӑта эпӗ халь те астӑватӑп, ун чухнечче-ҫке, шурӑ питлӗ хӗрарӑма чулпа сарнӑ сивӗ картишне ҫӗклесе тухрӗҫ те ӗмӗрлӗхех ӑна килтен илсе кайрӗҫ.

На «учёных советах» он произносит речи, и в этих речах я нахожу следы старого спора, окончившегося в тот день и час, когда женщину с очень белым лицом вынесли на холодный каменный двор и навсегда увезли из дома.

Пӗрремӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Сивӗ, лӑймакаллӑ сӗмлӗх.

Холодный, склизкий сумрак.

3 сыпӑк // Митта Ваҫлейӗ. Лев Кассиль. Аслӑ хирӗҫтӑру. Митта Ваҫлейӗ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1950

Кунта йӗпе, сивӗ, кӑвасак шӑрши кӗрет.

Здесь было мокро и холодно, пахло прелью.

3 сыпӑк // Митта Ваҫлейӗ. Лев Кассиль. Аслӑ хирӗҫтӑру. Митта Ваҫлейӗ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1950

Анчах малалла каяр-ха, — терӗм эпӗ, хама сивӗ пула пуҫланине туйса, каллех шурала та пуҫларӑм, хальхинче хӗпӗртенипе ӗнтӗ.

Но пойдём дальше, — продолжала я, чувствуя, что мне становится холодно и что я снова бледнею, но теперь уже от воодушевления.

Пиллӗкмӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Мана сивӗ те марччӗ.

Впрочем, мне было не холодно.

Тӑваттӑмӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Урайӗ сивӗ, анчах вӑл мана крават патне каялла пыма хушмасть, ҫӗклемест те хама, аллипе кӑнтса тытнӑ хаҫачӗпех чӳрече умӗнче тӑрать.

Пол холодный, но она не велит мне идти назад в кроватку и не поднимает с полу, а всё стоит у окна с газетой в руках.

Виҫҫӗмӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Мана вагон чӳречи умӗнче ларнӑ пек туйӑнать, уй-хирте те вӑрман курӑнать, каллех хирсем, унтан вара — тайга ҫурҫӗр шывӗсен сивӗ хӑйӑвӗсем, юрпа витӗннӗ айлӑмсем те лапамсем — ҫапла пирӗн хушӑра вӗҫӗ-хӗррисӗр инҫет.

И, как из окна вагона, мне виделись поля и леса, и снова поля, потом тайга и холодные ленты северных рек, и равнины, равнины, покрытые снегом, — бесконечные пространства земли, которые легли между нами.

Пӗрремӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Ҫавӑнтах вӑл хамӑр пӗрле ярӑнма ҫӳренине асне илчӗ, вара епле мана питҫӑмартинчен чуптунине шухӑшласа кӑларчӗ, питҫӑмарти ӑна темле «калама ҫук хытӑ та, сивӗ, тӗклӗ пек» туйӑннӑ имӗш.

Потом он вдруг вспомнил, как мы ходили на каток, и выдумал, что один раз на катке поцеловал меня в щёку и что «это было что-то страшно твёрдое, пушистое и холодное».

Пӗрремӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Ун чухне вӑл ирсӗр сивӗ чунччӗ.

Тогда это была подлая, холодная душа.

Ҫиччӗмӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Анчах та ҫак типӗ те сивӗ сӑмахсем хушшинченех мана пачах урӑх сӑмахсем аса килчӗҫ, эпӗ вара хам ҫав тери тунсӑхласа ҫитнӗ Катьӑна куҫ умне ӳкертӗм.

Но за сухими, холодными словами мне мерещились совсем другие слова, и я видел Катю, по которой так тосковал.

Вунпиллӗкмӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Манӑн динамикӑллӑ пӗчӗк фонарь пурччӗ, ӑна ҫутас тесен пӗр вӗҫӗмрен пӳрнесемпе ӗҫлемелле пулать, анчах та тӑтӑшах ӗҫлеме май ҫук, эпӗ вара пӳрнесене сарса яратӑп, — халӗ ӗнтӗ акӑ сасартӑках сивӗ пулса кайрӗ, вара малтан мӗн пулнӑ, пурте хӑйсен вырӑнне вырнаҫаҫҫӗ, эпӗ вара кабина хушӑкӗнчен варкӑшса кӗрекен тӑман хама хӳсе кайнине туйма пуҫларӑм.

У меня был фонарик с динамкой, и нужно было всё время работать пальцами, чтобы он горел; но всё время работать невозможно, и я разжимал пальцы — тогда сразу становилось холодно, и всё возвращалось на свои места, и я начинал чувствовать снег, который заносил меня сквозь щели кабины.

Вуниккӗмӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Малицӑсем ытларах та ытларах нӳрленеҫҫӗ, ҫав нӳрӗ пӑрланса ларасси ҫинчен шутласанах вара темӗнле ӳт-тире ҫӳҫентерекен сивӗ шӑмма та кайса тивет.

Всё больше сыреют малицы, и уже какой-то нервный холод заранее пробирает до костей, как подумаешь, что эта сырость может замёрзнуть.

Вуниккӗмӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Е пӗр-пӗр сивӗ, ҫил-тӑвӑллӑ каҫ, ҫӑлтӑр та, уйӑх та курӑнман каҫ вӑл пӑр хушшине пулса ванса, саланса пӗтрӗ-ши?

Или в холодную, бурную ночь, когда не видно ни звёзд, ни луны, ни северного сияния, она была раздавлена льдами?

Ҫиччӗмӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951