Corpus of the Chuvash language

Пите тӳрех хаяр та сивӗ ҫил кастарать.

Прямо навстречу бьет резкий, холодный ветер.

Хуйхӑ // Иван Мучи. Антон Чехов. Калавсем. Чӑвашгосиздат, 1940. — 46–55 стр.

Халь вӑл салтак пуставӗнчен ҫӗлетнӗ кӑвак йӗм, пысӑк та йывӑр сӑран атӑ тӑхӑнса янӑ, тулта чӑн-чӑн кӗркуннехи нӳрлӗ тата сивӗ ҫанталӑк тӑрать пулин те, сюртуксӑрах, ҫӗлӗксӗрех ларать.

На этот раз он был в серых штанах из грубого солдатского сукна, в больших тяжелых сапогах, но без сюртука и без шапки, хотя на дворе стояла настоящая осень, сырая и холодная.

Арманта // Василий Алагер. Антон Чехов. Калавсем. Чӑвашгосиздат, 1940. — 34–45 стр.

Юлашкинчен, унӑн алли Карачӑм аллине шыраса тупрӗ те, ун тӑрӑх шыв тӗпнелле шуса анса, темле яка та сивӗ япала патне ҫитрӗ.

Наконец, рука его нащупывает руку Герасима и, спускаясь по ней, доходит до чего-то склизкого, холодного.

Шампа // Иван Иртышев. Антон Чехов. Калавсем. Чӑвашгосиздат, 1940. — 18–26 стр.

— Мӗн эс пӗрехмай аллупа пӗр вырӑна тӗртетӗн? — тесе кӑшкӑрать курпун Любим, сивӗ тытнӑ чухнехи пек чӗтресе.

— Да что ты всё рукой тычешь? — кричит горбатый Любим, дрожа как в лихорадке.

Шампа // Иван Иртышев. Антон Чехов. Калавсем. Чӑвашгосиздат, 1940. — 18–26 стр.

Ҫанталӑк лӑпкӑ тӑнӑ, анчах сивӗ, сулхӑн пулнӑ.

Было тихо, но холодно, морозно.

Ҫул ҫинче // Митта Петӗрӗ. Антон Чехов. Калавсем. Чӑвашгосиздат, 1940. — 3–10 стр.

— Сивӗ мана, Саня…

— Знобит меня, Саня…

34-мӗш сыпӑк // Валентин Урташ. Алексей Мусатов. Стожар. Валентин Урташ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Катерина, алшӑллине сивӗ шывпа йӗпетсе, Санька ҫамки ҫине хучӗ, унӑн пуҫ вӗҫне ларчӗ, вара каллех гимнастерка патнелле туртӑнчӗ.

Катерина, смочив в холодной воде полотенце, положила его Саньке на лоб, посидела у изголовья, затем вновь потянулась к гимнастерке.

30-мӗш сыпӑк // Валентин Урташ. Алексей Мусатов. Стожар. Валентин Урташ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Кӑнтӑр енчен килнисене тӑм тивесрен, сивӗ ҫилсенчен епле сыхласа хӑварасси ҫинчен ушкӑнӗпе ларса шухӑшларӑмӑр.

Вот мы и мозговали всей артелью, как от заморозков южан укрыть да от ветров холодных сберечь.

24-мӗш сыпӑк // Валентин Урташ. Алексей Мусатов. Стожар. Валентин Урташ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Ан хӗрхен! — кӑшкӑра-кӑшкӑра ярать Санька, сисмесӗр пек Никиткӑна сивӗ шывпа сирпӗте-сирпӗте илет.

Не жалей! — фыркая и отдуваясь, вскрикивал Санька и будто нечаянно брызгал холодной водой на Никитку.

17-мӗш сыпӑк // Валентин Урташ. Алексей Мусатов. Стожар. Валентин Урташ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Никитка ҫӑлтан пӗр витре сивӗ шыв илсе килчӗ те пиччӗшӗн алли ҫине, хӗвелпе пиҫнӗ ӗнси ҫине, ҫурӑмӗ ҫине куркапа вӑрахчен шыв ярса тӑчӗ.

Никитка принес с колодца ведро холодной воды и долго лил из ковша брату на руки, на обгорелые плечи, на спину.

17-мӗш сыпӑк // Валентин Урташ. Алексей Мусатов. Стожар. Валентин Урташ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Унӑн кӗсйинче ҫыру чӑштӑртатрӗ, витсе пӗтереймен ҫенӗх ҫивиттийӗ витӗр аякри-аякри сивӗ ҫӑлтӑрсем ҫутатаҫҫӗ.

В кармане ее хрустнуло письмо, сквозь непокрытую крышу двора светили далекие холодные звезды.

14-мӗш сыпӑк // Валентин Урташ. Алексей Мусатов. Стожар. Валентин Урташ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Санька сивӗ тытнӑ чухнехи пек ҫӳҫенкелесе, хуйхӑрса алӑк ҫине пӑха-пӑха илчӗ.

Санька зябко поеживался и с тоской поглядывал на дверь.

14-мӗш сыпӑк // Валентин Урташ. Алексей Мусатов. Стожар. Валентин Урташ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Хӗрача чанкӑртатса тӑракан сивӗ сӑнчӑр вӗҫне витре хӑлӑпӗнчен ҫаклатрӗ, хӑвӑрттӑн ҫаврӑнса тӑран ҫӑл кусатӑранне аллипе чара-чара, витрине ҫӑл тӗпне антарчӗ.

Девочка привязала конец звонкой холодной цепи к дужке ведра и, притормаживая ладошкой быстро крутящийся ворот, опустила ведро на дно колодца.

11-мӗш сыпӑк // Валентин Урташ. Алексей Мусатов. Стожар. Валентин Урташ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Таҫта ҫывӑхрах, ҫул хӗрринчи канавра, ҫитнӗ ҫуркуннене ӗнтӗ тинех нимӗнле сивӗ те чарас ҫук, тенӗ пек, пӗр чарӑнмасӑр шӑнкӑртатса шыв юхать.

Где-то близко, в придорожной канаве, звенел неугомонный ручеек, словно хотел сказать, что никакие заморозки теперь не остановят шествующей весны.

7-мӗш сыпӑк // Валентин Урташ. Алексей Мусатов. Стожар. Валентин Урташ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Сивӗ, кантӑк лартакан ӑстаҫӑ пек, лупашкасене ҫӳхе пӑрпа вите-вите тухрӗ, вӗсем вара уйӑх ҫуттипе парник рамисем пек йӑлтӑртатса тӑчӗҫ.

Мороз, точно искусный стекольщик, застеклил лужи хрупким ледком, и они блестели в лунном свете, как парниковые рамы.

7-мӗш сыпӑк // Валентин Урташ. Алексей Мусатов. Стожар. Валентин Урташ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Анчах унӑн шухӑш-ӗмӗчӗ хускалсан, манӑҫа тухнӑ асаилӗвӗсем, пурнӑҫланайман ӗмӗчӗсем вӑрансан, вӑл пурнӑҫа усӑсӑр ирттернӗшӗн ӳпкелешмӗ тытӑнсан, — Обломов канлӗ ҫывӑраймасть, вӑранать, вырӑн ҫинчен сиксе тӑрать, тепӗр чухне вара ҫутӑ пурнӑҫ идеалне яланлӑхах ҫухатнӑшӑн, шанчӑка пӗтерсе, сивӗ куҫҫулӗпе макӑрать; хаклӑ ҫын вилсен, ӑна пурнӑҫра кирлӗ таран пулӑшайманшӑн ӳкӗнсе, ҫапла макӑраҫҫӗ.

А если закипит еще у него воображение, восстанут забытые воспоминания, неисполненные мечты, если в совести зашевелятся упреки за прожитую так, а не иначе жизнь — он спит непокойно, просыпается, вскакивает с постели, иногда плачет холодными слезами безнадежности по светлом, навсегда угаснувшем идеале жизни, как плачут по дорогом усопшем, с горьким чувством сознания, что недовольно сделали для него при жизни.

IX сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Ҫакӑ йӑлтах хӑй майӗпе пулса пычӗ, вӑл унтан чакма та, иртсе кайма та шутламарӗ; Обломова вара, шӑнса пӑсӑлнӑ хыҫҫӑн сивӗ чирпе чирленӗ пекех, ним шутламасӑр юратса пӑрахрӗ.

Это как-то легло на нее само собой, и она подошла точно под тучу, не пятясь назад и не забегая вперед, а полюбила Обломова просто, как будто простудилась и схватила неизлечимую лихорадку.

I сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

— Шывӗ мӗн пек сивӗ, алӑ пӗтӗмпех шӑнса кӳтрӗ!

— Какая холодная вода, совсем рука оледенела!

V сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Анчах халӗ ӗнтӗ малтанхи илем ҫухалчӗ: ҫавӑнтах, халӑх хушшинче, — чӑртмах, тирпейсӗр Захар та, Ильинскисен пур тарҫисем те тӑраҫҫӗ пек, тем чухлӗ каретӑсем, сивӗ сӑнлӑ ҫынсем.

Но краски были уже не те: тут же, в толпе, был грубый, неопрятный Захар и вся дворня Ильинских, ряд карет, чужие, холодно-любопытные лица.

IV сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Унтан, хайӗн тӗссӗрленнӗ сивӗ куҫӗсемпе мана куҫранах тӳррӗн пӑхса, ҫилӗллӗн чашкӑрчӗ:

И взглянув мне прямо в глаза своими выцветшими, холодными глазами, она прошипела злобно:

XIII сыпӑк // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 3–84 с.