Шырав

Шырав ĕçĕ:

куҫӗсем (тĕпĕ: куҫ) more information about the word form can be found here.

Анчах Муций юлашки юррине пуҫласан — ҫав сасӑ сасартӑк вӑй илчӗ; янравлӑн та хӑватлӑн чӗтренсе кайрӗ; астаракан илӗртӳллӗ кӗвӗ вӑрӑммӑн туртнӑ сӗркӗч айӗн юхма тытӑнчӗ, тирне сӗрме купӑс ҫине сӑрнӑ леш ҫӗлен пек, илемлӗ авкаланса юхрӗ; сӳнми вутпа, иксӗлми уявлӑ савӑнӑҫпа ялкӑшса ҫунчӗ ҫав кӗвӗ — Фабин те, Валерин те чӗрисем шикленсе хытрӗҫ, куҫӗсем куҫҫулӗпе тулчӗҫ, Муций, пуҫне сӗрме купӑс ҫумне хӗснӗскер, шуралса кайнӑскер, куҫ харшисене пӗр ҫӗре пӗрнӗскер, пушшех шухӑшлӑ та мӑнаҫлӑ курӑнчӗ — сӗркӗч вӗҫӗнчи алмаз пайӑркаллӑ хӗлхемсем сапрӗ, хӑй те ҫав асамлӑ юрӑран вут тивертнӗ пек ҫунчӗ.
Но когда Муций начал последнюю песнь — этот самый звук внезапно окреп, затрепетал звонко и сильно; страстная мелодия полилась из-под широко проводимого смычка, полилась, красиво изгибаясь, как та змея, что покрывала своей кожей скрипичный верх; и таким огнем, такой торжествующей радостью сияла и горела эта мелодия, что и Фабию и Валерии стало жутко на сердце, и слезы выступили на глаза… а Муций, с наклоненной, прижатой к скрипке головою, с побледневшими щеками, с бровями, сдвинутыми в одну черту, казался еще сосредоточенней и важней — и алмаз на конце смычка бросал на ходу лучистые искры, как бы тоже зажженный огнем той дивной песни.

III // Александр Артемьев. Тургенев И.С. Пиравйхи юрату: повеҫсем, калавсем, прозӑллӑ сӑвӑсем. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1982. — 176 с. — 64–83 с.

Тӳррипе, Муций сӑнран сахал улшӑннӑ: ачаранпах кӗре ӳтлӗ пичӗ кӑнтӑр хӗвелӗпе ҫунса, пушшех тӗксӗмленнӗ, куҫӗсем путса кӗнӗ пекрех — ҫавӑ ҫеҫ; ҫапах та ҫав сӑн улшӑннӑ: шухӑшлӑ, мӑнаҫлӑ, чи хӑрушӑ ӗҫсем ҫинчен каланӑ чух та улшӑнмасть вӑл.
Собственно, черты Муциева лица мало изменились: с детства смуглое, оно еще потемнело, загорело под лучами более яркого солнца, глаза казались углубленнее прежнего — и только, но выражение этого лица стало другое: сосредоточенное, важное, оно не оживлялось даже тогда, когда он упоминал об опасностях, которым подвергался ночью, в лесах, оглашаемых воем тигров, или днем, на пустых дорогах, где путешественников караулят изуверы, которые удавливают их в честь железной богини, требующей человеческих жертв.

Вӑл хӑйӗн аппӑшӗ сӑнлӑ, уйрӑмах куҫӗсем Зинӑнни евӗрлӗ.
Он походил на свою сестру: особенно глаза ее напоминали.

XVIII // Александр Артемьев. Тургенев И.С. Пиравйхи юрату: повеҫсем, калавсем, прозӑллӑ сӑвӑсем. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1982. — 176 с. — 3–63 с.

Эпӗ ун ҫине пӑхса илтӗм: унӑн куҫӗсем лӑпкӑн ҫуталаҫҫӗ, пичӗ кулать — тӗтре витӗр курӑннӑ евӗрлӗ.
Я взглянул на нее: глаза ее тихо светились, и лицо улыбалось, точно сквозь дымку.

XV // Александр Артемьев. Тургенев И.С. Пиравйхи юрату: повеҫсем, калавсем, прозӑллӑ сӑвӑсем. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1982. — 176 с. — 3–63 с.

Картинине ӳкерсе кӑтартасси — сирӗн ӗҫ, поэт господин… анчах ман факел ҫутисене хӗрлӗ тӗс парас килет, вӗсем тӗтӗмлӗ ҫунччӑр, вакханкӑсен куҫӗсем пуҫ кӑшӑлӗсем айӗнчен ялкӑшчӑр, пуҫ кӑшӑлӗсем тӗксӗм пулччӑр.
Уж тут ваше дело нарисовать картину, господин поэт… только я бы хотела, чтобы факелы были красны и очень бы дымились и чтобы глаза у вакханок блестели под венками, а венки должны быть темные.

XI // Александр Артемьев. Тургенев И.С. Пиравйхи юрату: повеҫсем, калавсем, прозӑллӑ сӑвӑсем. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1982. — 176 с. — 3–63 с.

Зинаида сӑнӗ ман умрах тӗттӗмре ҫуталчӗ — умӑмран каймарӗ — унӑн тути малтанхиллех ытарлӑн кулчӗ, куҫӗсем ман ҫине кӑштах хӑяккӑн, темӗн ыйтнӑн, шухӑшлӑн та ачашшӑн пӑхрӗҫ… шӑп иксӗмӗр уйрӑлнӑ самантри пекех.
Лицо Зинаиды тихо плыло передо мною во мраке — плыло и не проплывало; губы ее все так же загадочно улыбались, глаза глядели на меня немного сбоку, вопросительно, задумчиво и нежно… как в то мгновение, когда я расстался с ней.

VII // Александр Артемьев. Тургенев И.С. Пиравйхи юрату: повеҫсем, калавсем, прозӑллӑ сӑвӑсем. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1982. — 176 с. — 3–63 с.

Хӑш-пӗр чух унӑн куҫӗсем юнпа тулаҫҫӗ, вӑл йӑлт хӗремесленсе каять, халь-халь пирӗн ҫине ыткӑнса, пурне те турпас пек ывӑтса салатассӑн туйӑнать; анчах княжна, ун ҫине пӑхса, ӑна пӳрнепе юнать те, вӑл каллех хӑй кӗтесне хӗсӗнет.
Иногда глаза его наливались кровью, он весь краснел, и казалось, что вот-вот он сейчас ринется на всех нас и расшвыряет нас, как щепки, во все стороны; но княжна взглядывала на него, грозила ему пальцем, и он снова забивался в свой угол.

Астӑватӑп, пирӗн пуҫӑмӑрсем ҫав пӑчӑ, ҫурма ҫутӑ тӗттӗмре юнашар пулчӗҫ, ҫав тӗттӗмре унӑн куҫӗсем ҫывӑх та ачашшӑн ҫуталчӗҫ, уҫӑлса тӑракан тути вӗрин сывларӗ, шӑлӗсем йӑлтӑртатрӗҫ, ҫӳҫ вӗҫӗсем ман питӗме кӑтӑкласа ҫунтарчӗҫ.
Помню я, как наши обе головы вдруг очутились в душной, полупрозрачной, пахучей мгле, как в этой мгле близко и мягко светились ее глаза и горячо дышали раскрытые губы, и зубы виднелись, и концы ее волос меня щекотали и жгли.

— Куҫӗсем унӑн кӑвак мар, симӗс, хӑлхисем мӗнле пысӑк тата!
— И глаза у него не серые, а зеленые, и уши какие большие!

IV // Александр Артемьев. Тургенев И.С. Пиравйхи юрату: повеҫсем, калавсем, прозӑллӑ сӑвӑсем. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1982. — 176 с. — 3–63 с.

Хӗрӗн куҫ хӑрпӑкӗсем ҫӗкленчӗҫ те, ман ҫине каллех унӑн ҫутӑ куҫӗсем йӑлкӑшса пӑхрӗҫ, хӑй каллех кулса илчӗ.
Ее веки тихо поднялись, и опять ласково засияли передо мною ее светлые глаза — и опять она усмехнулась.

Унӑн ытти чух хӗсӗнерех тӑракан куҫӗсем чарӑлса уҫӑлсан, сӑнӗ-пичӗ пачах улшӑнса, ҫутӑлса каять.
Когда ее глаза, большею частию полуприщуренные, открывались во всю величину свою, — ее лицо изменялось совершенно: точно свет проливался по нем.

Унӑн пӗчӗк хура куҫӗсем ман ҫине тӑрӑнчӗҫ.
Ее небольшие черные глазки так и впились в меня.

Пӗчӗк флигелӗн тӑвӑр та тирпейсӗр мал пӳлӗмне эпӗ ирӗксӗрех пӗтӗм шӑмшакӑмпа ҫӳҫенсе кӗтӗм, — мана кӑвак ҫӳҫлӗ ватӑ тарҫӑ кӗтсе илчӗ; унӑн пичӗ тӗксӗм, пӑхӑр тӗслӗ, сыснанни пек салхуллӑ та мӑран, пӗчӗк куҫӗсем, ҫамки те, тӑнлавӗсем те пӗркеленсе пӗтнӗ, — эпӗ унашкал тарӑн пӗркеленчӗксем нихҫан та курманччӗ.
В тесной и неопрятной передней флигелька, куда я вступил с невольной дрожью во всем теле, встретил меня старый седой слуга с темным, медного цвета, лицом, свиными угрюмыми глазками и такими глубокими морщинами на лбу и на висках, каких я в жизни не видывал.

Эсӗ ӑна портретра ӳкернӗ ҫыннӑн тӗлӗнмелле куҫӗсем тӑрӑх палласа илӗн, кирек мӗнле пулсан та, пӗтер ӑна…»
Ты его узнаешь вдруг по необыкновенным глазам и неестественному их выражению, — во что бы то ни было, истреби его…»

Иккӗмӗш пай // Михаил Рубцов. Николай Гоголь. Повеҫсем; вырӑсларан Михаил Рубцов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1952. — 96–146 с.

Ҫӳллӗ те пысӑк пӗвӗ, тӗксӗм те ырхан сӑн-пичӗ, ҫав тери ҫивчӗ куҫӗсем, усӑнса тӑракан ҫӑра куҫхаршисем ӑна столицӑра пурӑнакан кӗл тӗслӗ ҫынсенчен тӗпренех уйӑрса тӑнӑ.
Высокий, почти необыкновенный рост, смуглое, тощее, запаленое лицо и какой-то непостижимо-страшный цвет его, большие, необыкновенного огня глаза, нависшие густые брови отличали его сильно и резко от всех пепельных жителей столицы.

Ӑна темиҫе хут та ҫӗнетсе юсанӑ пулас, ун ҫинчен шалпар платье тӑхӑннӑ, хура сӑн-питлӗ азиат пӑхать, ун пит-куҫӗ пӗрре те ахаль ҫынӑнни пек мар, пухӑнса тӑнӑ ҫынсене пуринчен ытла унӑн чӗрӗ куҫӗсем тӗлӗнтереҫҫӗ.
Портрет повидимому уже несколько раз был ресторирован и поновлен и представлял смуглые черты какого-то азиатца в широком платье, с необыкновенным, странным выраженьем в лице, но более всего обступившие были поражены необыкновенной живостью глаз.

Ӑна хӑй тахҫанах манса кайнӑ тӗлӗнмелле портретӑн чӗрӗ куҫӗсем курӑнма тытӑнчӗҫ, ун пек чухне вӑл тата ытларах урчӗ.
Ему начали чудиться давно забытые, живые глаза необыкновенного портрета, и тогда бешенство его было ужасно.

Пӗрремӗш пай // Михаил Рубцов. Николай Гоголь. Повеҫсем; вырӑсларан Михаил Рубцов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1952. — 96–146 с.

Вӑл чарӑнчӗ те сасартӑк мӗнпур кӗлеткипе чӗтренсе илчӗ: унӑн куҫӗсем хӑй ҫине тинкерсе пӑхакан куҫсене тӗл пулчӗҫ.
Он остановился и вдруг затрясся всем телом: глаза его встретились с неподвижно-вперившимися на него глазами.

Тӗттӗмпе хупӑрланнӑ куҫӗсем уҫӑлчӗҫ.
С очей его вдруг слетела повязка.

Пӑхӑр-ха, вӑл мӗнле калаҫать, унӑн куҫӗсем мӗнле йӑлкӑшаҫҫӗ!
Посмотрите, как он говорит, как блестят его глаза!

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics