Шырав

дьяк

Кам каларӗ-ха ӑна, дьяк тесе?»
Кто это говорит — дьяк?

— Кӑтартӑп эп ӑна дьяк!
— Я дам знать дьяка!

— Дьяк? — пропела, теснясь к спорившим, дьячиха.

Кам патне дьяк?
К кому дьяк?

«Мӗн дьяк?
— Что дьяк?

Пӗлместӗп-им эп, ху патна кашни каҫах дьяк ҫӳренине».
Разве я не знаю, что к тебе дьяк ходит каждый вечер?

«Дьяк ку! — терӗ пуринчен те ытларах тӗлӗнсе кайнӑ Чуб.
— Это дьяк! — произнес изумившийся более всех Чуб.

Ткачпа кум михӗ патне ыткӑнчӗҫ: кум арӑмӗ тепӗр енчен ҫатӑрласа тытрӗ, каллех тӗркӗшме тытӑнатчӗҫ-и тен, анчах ҫак вӑхӑтра, тек ӗнтӗ ниҫта та пытанма ҫуккине кура, дьяк михӗрен тухрӗ.
Ткач и кум кинулись к мешку, хозяйка дома уцепилась с противной стороны, и драка возобновилась бы снова, если бы дьяк, увидевши теперь, что ему некуда скрыться, не выкарабкался из мешка.

Ҫапла шухӑшларӗ те вӑл, ҫавӑнтах Чубпа дьяк ларакан миххе ҫурӑмӗ ҫине ҫавӑрса хучӗ.
— Тут взвалил он себе на плеча мешок с Чубом и дьяком.

Тыткӑна лекнисем михӗсенче ларса йӑлӑхрӗҫ ӗнтӗ, кичем, дьяк хӑйне валли пӳрнипе тӗртсе самаях пысӑк шӑтӑк турӗ пулин те, ҫав-ҫавах, кичем.
Пленникам сильно прискучило сидеть в мешках, несмотря на то что дьяк проткнул для себя пальцем порядочную дыру.

Мӗнпур пек юн тымарӗсем чӗтренсе илчӗҫ унӑн; михӗсене хӑвӑрт пӑрахрӗ те вӑл, — хытӑ пӑрахнӑран ӗнтӗ, михӗ тӗпӗнче ларакан дьяк ҫӗр ҫумне ҫапӑннипе ахлатса илчӗ, голова хыттӑн иклетрӗ, — хулпуҫҫийӗ урлӑ ҫавӑрса хунӑ пӗчӗкҫӗ миххипех йӗкӗтсемпе пӗрле уттара пачӗ.
Все жилки в нем вздрогнули; бросивши на землю мешки так, что находившийся на дне дьяк заохал от ушибу и голова икнул во все горло, побрел он с маленьким мешком на плечах вместе с толпою парубков.

Каллӗ те маллӗ чупкаласа ҫӳренӗ хушӑра вӑл, ытла хыпӑннипе ӗнтӗ, пӗр миххинче дьяк ларнине манса, Чуба ҫав михӗ ҫинелле тӗллесе кӑтартрӗ йывӑр кӗлеткеллӗ Чуб дьяк пуҫӗ ҫинех хӑпарса ларчӗ темелле ӗнтӗ, сивӗре шӑннӑ аттисемпе вӑл унӑн пуҫне хӗстерсех лартрӗ, анчах мӗскӗн дьяк темле ыратсан та, ни ӳсӗрме, ни ӗхлетме хӑяймарӗ.
металась как угорелая и, позабывшись, дала знак Чубу лезть в тот самый мешок, в котором сидел уже дьяк, бедный дьяк не смел даже изъявить кашлем и кряхтением боли, когда сел ему почти на голову тяжелый мужик и поместил свои намерзнувшие на морозе сапоги по обеим сторонам его висков.

Пысӑках мар кӗлеткеллӗ дьяк вара пушаннӑ михӗ тӗпнех кӗрсе ларчӗ, ҫиелтен тепӗр ҫавӑн чухлӗ кӑмрӑк тултармаллӑх та вырӑн юлчӗ унта.
И не слишком объемистый телом дьяк влез в него и сел на самое дно, так что сверх его можно было насыпать еще с полмешка угля.

Анчах дьяк халь пуринчен ытла хӑйӗн арӑмӗ пӗлесрен хӑрать.
Но опасения дьяка были другого рода: он боялся более того, чтобы не узнала его половина.

«Ах, турӑҫӑм, ют ҫын килет! — кӑшкӑрса ячӗ хӑраса ӳкнӗ дьяк.
— Ах, боже мой, стороннее лицо! — закричал в испуге дьяк.

…» халь ӗнтӗ паллӑ мар, мӗне тӗртсе пӑхӗ-ши дьяк хӑйӗн вӑрӑм пӳрнисемпе, анчах ҫак вӑхӑтра сасартӑк алӑка шаккани тата Чуб козак сасси илтӗнчӗ.
Неизвестно, к чему бы теперь притронулся дьяк своими длинными пальцами, как вдруг послышался в дверь стук и голос козака Чуба.

«Хм! мӑя кӗмӗл ҫакнӑ! Хе-хе-хе!» дьяк каллех пӳлӗм тӑрӑх каллӗ-маллӗ утса, аллисене сӑтӑркаласа илчӗ.
— Гм! на шее монисто! хе! хе! хе! — И дьяк снова прошелся по комнате, потирая руки.

Хе-хе-хе!» терӗ дьяк, ӗҫе пуҫлама пӗлнӗшӗн чунтан хӗпӗртесе.
Хе! хе! хе! — произнес сердечно довольный своим началом дьяк.

Дьяк ӗхлеткелесе, аллисене сӑтӑркаласа кӗчӗ те, хӑй патне кӗҫӗр никам та пыманни ҫинчен каласа пӑчӗ: санпа пӗрле каҫ ирттерме май килсе тухнӑшӑн питӗ хавас, ҫил-тӑманран хӑрамасӑрах килтӗм, терӗ вӑл.
Дьяк вошел, покряхтывая и потирая руки, и рассказал, что у него не был никто и что он сердечно рад этому случаю погулять немного у нее и не испугался метели.