Шырав

Пшеничкин

— Матренӗ мар, пӑрушӗ вилнӗ, — сӑмах хушрӗ Пшеничкин.
— Не Матрена, а телушка, — вмешался Пшеничкин.

«Пшеничкин» тенӗ сӑмаха илтсен, вӑл ура ҫине тӑчӗ те: — Манӑн доклад пулмалла, Прохор Палыч, Пшеничкинӑн мар. Йӑнӑш пулнӑ кунта. Ҫитменнине, эпӗ хатӗрленнӗ ӗнтӗ, — терӗ.
Когда он услышал слово «Пшеничкин», то встал и сказал: — Мой доклад, Прохор Палыч, а не Пшеничкина, ошибочка произошла. И к тому же я приготовился.

Вара ҫурҫӗр ҫитеспе, Прохор Палыч ҫак Пшеничкин хушаматне кӑшкӑрса чӗннӗ чух, лешӗ ҫӑмах пек пулса, кӗтесре ҫав тери лӑпкӑн ҫывӑрнӑ, ун ҫумӗнче куҫӗсене чӑлӑм та хупман Катков ларнӑ.
И около двенадцати часов ночи, когда Прохор Палыч выкликнул фамилию Пшеничкина, тот безмятежно спал, свернувшись калачиком в углу, а около него сидел и бодрствовал Катков.

— Пӗлместӗп, — терӗ Пшеничкин.
— Не знаю, — сказал Пшеничкин.

Алеша Пшеничкин, тарӑхнипе, атӑ кунчине саламатпа ҫапса тӑчӗ, Катков пробка пек сиксе тухса алӑка шанлаттарчӗ, анчах Платонов лӑпкӑнах, ним пулман пекех тухрӗ.
Алеша Пшеничкин с досады настегивал себя по сапогу плетью, Катков выскочил пробкой и стукнул дверью, а Платонов вышел спокойно, будто ничего особенного не произошло.

Рак пек хӗрелсе кайнӑ Пшеничкин: лашасем выҫӑ вилеҫҫӗ, кун пек пулсан ответ тытмастӑп, лаша — мотоцикл та мар, автомобиль те мар, ун ӑшне бензин яма ҫук, ӑна бензин мар, зоотехника кӑтартса панӑ рацион кирлӗ, тесе кӑшкӑрать, ӑнланмалла мар япаласене эпӗ пачах ӑнланмастӑп, тет.
Пшеничкин, красный, как вареный рак, кричал, что лошади подохнут, что он отвечать не будет, что лошадь не мотоцикл и не автомобиль, в нее бензину не нальешь, что ей требуется не бензин, а рацион зоотехники и что он вообще не понимает, как понимать непонятное.

— Анчах манӑн лашасем валли апат илсе килмелле: виҫӗ лав, — тет Пшеничкин.
— А мне надо подвезти корм лошадям: три подводы, — говорит Пшеничкин.

Ирхине ирех, хӗвел тухас умӗн, Алеша Пшеничкин юррине илтме савӑнӑҫлӑ мана; вӑл пӑр ҫапса кайнӑ вир уйӗнче макӑрнине аса илсен чӗре ыратать; унӑн сенкер куҫӗсем хӗлле агротехникӑна вӗренсе ларнӑ чух ман ҫине мӗн тери тинкерсе пӑхнине аса илме кӑмӑллӑ!
Радостно мне услышать ранним утром, перед восходом солнца, песню Алеши Пшеничкина; больно вспомнить, как он плакал над просом, которое побил град; приятно вспомнить, как его голубые глаза внимательно смотрели на меня на зимних занятиях по агротехнике!

Пшеничкин — сарӑ ҫын, кӑтра ҫӳҫлӗ, сенкер куҫлӑскер, картузне чалӑш лартать, ҫӳҫӗ тӑнлавӗ ҫинелле усӑнса тӑрать, яланах йӗнер ҫинче ларать: ирпе ирех утланать те, каҫ пуличчен те лаша ҫинчен анмасть, тырпул пуҫтарса кӗнӗ вӑхӑтра — ҫӗрле те ҫӳрет.
Пшеничкин — белокурый, кудрявый, голубоглазый, фуражка — набок, чуб над виском, и всегда верхом в седле: — с самого раннего утра и до позднего вечера, а в уборку — и ночью.

Ҫулӗсем те расна вӗсен: Пшеничкин — ҫирӗм ҫиччӗре, Платонов — утмӑлта, Катков — хӗрӗх иккӗре.
И возраста все трое разного: Пшеничкину — двадцать семь, Платонову — шестьдесят, а Каткову — сорок два.

Пшеничкин ӗмӗр-ӗмӗр савӑннӑ пек, хаваслӑ шанчӑксемпе тулнӑ пек пурӑнать; Платонов — тишкерме юратакан ҫын, вӑл хӑш чухне: «Лайӑххи ҫинчен ҫеҫ калаҫмалла мар, ҫитменлӗхсене те пӗтерсе пымалла», тесе калаҫать; Катков — ӗҫре те, шухӑшра та ҫав тери шухӑ ҫын: вӑл ӑсра шутласах пӗр самант хушшинче ҫав тери пысӑк цифрӑсене хутлама пултарать — тӗлӗнсе каймалла!
Пшеничкин живет так, будто радуется вечно и полон радужных надежд; Платонов человек критического ума и иногда говорит: «Надо изживать недостатки, а не только говорить о хорошем»; Катков это человек быстрый и в работе и в мыслях: он в уме может моментально такие цифры помножить, что диву даешься!

Бригадирсем колхозра виҫҫӗ: Пшеничкин Алексей Антонович, Катков Митрофан Андреевич тата Платонов Яков Васильевич.
Бригадиров в колхозе трое: Пшеничкин Алексей Антонович, Катков Митрофан Андреевич и Платонов Яков Васильевич.

— Председатель хушрӗ, — тет мана Пшеничкин бригадир.
— Председатель приказал, — отвечает бригадир Пшеничкин.