Шырав

Корней

«Хӑш чухне мӗншӗн ӗлӗкхипе мухтанма пуҫлатпӑр-ха эпир, ват ҫынсем? — шухӑшларӗ Корней, хӑйне хӑй хирӗҫленине туйса.
«А чего ж мы, старые люди, иной раз начинаем хвалиться тем, что раньше было? — ловя себя на каком-то противоречии, думал Корней.

«Нимӗнле халер те илмест вӗсене», — шухӑшларӗ Корней.
«И никакая холера их не берет», — подумал Корней.

«Кама мӗн!» — Корней, ҫамрӑксен шавлӑ ушкӑнне хӑй патӗнчен ирттерсе ярса, ассӑн сывласа илчӗ.
«Кому что!» — Корней вздохнул, пропуская мимо себя шумную ватагу.

Анчах кирек мӗнле пулсан та, Корней хӑй ҫине кӑшкӑрма никама та ирӗк парас ҫук, хӑй килӗшмен ӗҫе ӑна ирӗксӗр никам та тутараймӗ.
Но что бы пи произошло, Корней никому не позволит командовать собой, никто не заставит его делать то, с чем он не будет согласен.

Корней аллине сулчӗ те ерипен картишӗнчен тухса кайрӗ.
Махнув рукой, Корней тихо побрел со двора.

Ҫак сӑмахсене каласси ӑна ҫӑмӑл пулмарӗ пулас, анчах Корней, нумайччен кӳренсе ҫӳрекен ҫын пулман пулин те, халӗ Егор сӑмахӗсене пӗтӗмпех шанса каймарӗ.
Видно, нелегко далось ему это признание, но Корней, хотя и был отходчив, сейчас не принял слова Егора на полную веру.

Корней тӗксӗмленсе кайрӗ, нумайччен чӗнмерӗ.
Корней помрачнел и долго молчал.

— Ну, ту, ту, тӑвасах килсен, — терӗ Корней хуллен, кӑшт чӗнмесӗр тӑнӑ хыҫҫӑн.
— Ну и раздувай, если охота, — помолчав немного, тихо проговорил Корней.

Хунчӑкин юлашки сӑмахӗсене илтсен, вӑл тужуркине вӗлт ҫеҫ хывса пӑрахса кӗпе вӗҫҫӗн анчах тӑрса юласшӑнччӗ, анчах Корней ҫирӗппӗн кӑшкӑрчӗ:
Услышав последние слова шурина, он хотел было рывком скинуть тужурку и остаться в одной рубахе, но Корней строго крикнул:

— Ман уяр ҫанталӑк сирӗн пӗлӗтсене хуса ярас ҫук, — чӗнчӗ Корней сӳрӗккӗн.
— Моя погода вашу непогодь не разгонит, — вяло отозвался Корней.

Корней пальто аркине тачӑ хупларӗ, пур тӳмисене те тӳмелерӗ, ҫӗлӗк тӑхӑнчӗ.
Корней, как и положено в его возрасте, плотно запахнул пальто, застегнул на все пуговицы, надел шапку.

— Ҫапла килсе тухрӗ те, — хуравларӗ Корней пӑрӑнчӑклӑн.
— Так уж получилось, — ответил Корней.

— Ҫитет сире, мужиксем! — хутшӑнчӗ Корней, Ворожневпа кӗрӳшӗ хушшине тӑрса.
— Да будет вам, мужики! — вмешался Корней, становясь между Ворожневым и зятем.

Корней аптраса тӑчӗ.
Корней не знал, что и делать.

— Мӗн эсӗ, Корней, качча каяс хӗр пек вӑтанатӑн? — ӳкӗтлерӗ Иван мучи ывӑлне.
— И чего ты засовестился, Корней, как девка на выданье? — упрекнул сына дед Иван.

Корней каялла чакнӑ пирки вӑл сысна ҫурисене хӑй патне пырса ҫитнӗ Романпа Иван мучине тыттарчӗ.
А так как Корней пятился от него, он сунул поросят в руки подоспевшим Роману и деду Ивану.

Корней аптраса кӗрӳшӗ ҫине пӑхса илчӗ, анчах лешӗ ун ҫине пӑхмарӗ.
Корней потерянно оглянулся на зятя, но тот не смотрел на него.

— Вӑт, Корней Иванович, ил ӗрчетме! —
— Вот, Корней Иванович, бери на расплод! —