Шырав

Еремеич

Николай Еремеич стена патне пычӗ, вара эпӗ асӑрханӑ тӑрӑх, вӑл купецран илнӗ хутсене йӗркелеме тытӑнчӗ.
Николай Еремеич подошел к стене и, сколько я мог заметить, начал разбирать бумаги, врученные купцом.

Апла эпӗ, Николай Еремеич, халӗ эпӗ улпут майри патне каятӑп та хам ҫинчен каласа пама хушатӑп, ӑна эпӗ ҫапла калатӑп: Николай Еремеичпа, тетӗп, улттӑ ҫурӑпа килӗшрӗмӗр, тетӗп.
Так я, батюшка Николай Еремеич, теперь пойду к барыне-с и об себе доложить велю-с, и так уж я и скажу: Николай Еремеич, дескать, за шесть с полтиною-с порешили-с.

— Ну, апла пулсан, ҫапар алӑсене, Николай Еремеич купец хӑйӗн тармакласа пӑрахнӑ аллисемпе конторщикӑн ывӑҫ тупанӗнчен ҫапрӗ).
— Ну, так по рукам, Николай Еремеич (купец ударил своими растопыренными пальцами по ладони конторщика).

— Унта, ҫуртра, улттӑ ҫурӑ, Николай Еремеич, — улттӑ ҫурӑпа тырӑ параҫҫӗ-и?
— Так там, в доме-то, шесть с половиною-с, Николай Еремеич, — за шесть с половиной хлеб отдается?

— Ҫитӗ, ҫитӗ, Николай Еремеич.
— Ну, полно, полно, Николай Еремеич.

— Виҫҫӗ, Николай Еремеич.
— Три, Николай Еремеич.

Виҫҫӗ, Николай Еремеич.
— Три, Николай Еремеич.

Ҫаплах пултӑр, Николай Еремеич, ҫаплах пултӑр, — терӗ вӑл чарӑна пӗлмесӗр куҫӗсене мӑч-мӑч хупса: — иккӗ кӑваккине те пӗрре шуррине паратӑп эпӗ сире, унта (вӑл улпут ҫурчӗ еннелле пуҫне сулчӗ) улттӑ ҫурӑ.
Так уж и быть, Николай Еремеич, так уж и быть, — продолжал он, беспрерывно моргая, — две сереньких и беленькую вашей милости, а там (он кивнул головой на барский двор) шесть с полтиною.

— Ну, мӗнле-ха, Николай Еремеич? — тесе пуҫларӗ татах купец.
— Ну, так как же, Николай Еремеич? — начал опять купец.

Чӑнах та ҫаплах ӗнтӗ, Николай Еремеич; пурте турӑран килет; чӑн-чӑн тӗрӗс сӑмах каларӑр эсир…
— Действительно так, Николай Еремеич: все в Божьей воле; совершенную истину изволили сказать…

— Николай Еремеич, питӗ хаклӑ ыйтатӑн.
— Николай Еремеич, больно много просить изволите.

Эпир ҫавӑнпа пурӑнатпӑр, тесе калама та юрать, Николай Еремеич.
Мы на том стоим, Николай Еремеич, можно сказать.

— Ҫырлахтӑрах, Николай Еремеич, мӗн калаҫатӑн-ха эсӗ кирлӗ мара?
— Помилуйте, Николай Еремеич, что вы-с?

— Мӗнле калаҫса татӑлӑпӑр-ха эпир, Николай Еремеич?
— Чем же мы порешим, Николай Еремеич?

— Камӑн пӗлмелле-ха вара, Николай Еремеич: кунта эсир чи пӗрремӗш ҫын тесе калама та юрать.
— Кому же и знать, Николай Еремеич: вы здесь, можно сказать, первое лицо-с.

— Тэк-с, тэк-с, Николай Еремеич, — тесе калаҫать пӗр сасӑ, — тэк-с.
— Тэк-с, тэк-с, Николай Еремеич, — говорил один голос, — тэк-с.

Кайӑпӑр ун хыҫҫӑн, Еремеич; ӑна ҫыхса пӑрахмаллах, унсӑрӑн…
Пойдем за ним, Еремеич, надо его связать, а то…