Шырав

Шырав ĕçĕ:

Воропаевӑн (тĕпĕ: ) more information about the word form can be found here.

Воропаевӑн авланса тахҫанах ҫемьеллӗ пулмалли ҫинчен вӑл пӗр сӑмах та шарламарӗ, анчах Огарновӑпа тӗл пулса калаҫнӑ хыҫҫӑн, Софья Ивановна ҫапла пулассине шаннӑ, Воропаев авланасса кӗтнӗ, мӗншӗн тесен ун чух вара калаҫусем те урӑхларах пулӗҫ.
Она не обмолвилась о том, что Воропаеву давно уже следовало бы образовать семью, на что она рассчитывала со времени встречи с Огарновой и все ждала, когда же это, наконец, случится, потому что тогда уже будут другие разговоры.

Улттӑмӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

Танечка Воропаевӑн чӗркуҫҫийӗ ҫине улӑхса ларчӗ те — тулли те илемлӗскер, — ҫурӑмне вут енне ҫавӑрса, ҫӑмха пек чӑмӑртанса выртрӗ.
Танечка забралась на колени к Воропаеву и — кругленькая, прелестная — уютно свернулась на них клубочком, подставив огню свою спинку.

Анчах, тепӗр тесен Воропаевӑн ӗлӗк ури те, кӑкӑр кӑшкарӗ те тӗрӗс-тӗкел, ӳпки те сывӑ пулнӑ, ҫав ӗлӗкхи Воропаева вӑл халь ӑмсанать, мӗншӗн тесен вӑл текех нихҫан та ун пек пулма пултараймасть!
Но, с другой стороны, не нога же, и не целая грудная клетка, и не здоровые легкие делали его тем, прежним Воропаевым, которому он сейчас завидовал, потому что уже не мог им быть?

Пиллӗкмӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

Вӑл Воропаевӑн орден хӑювӗсем еннелле пуҫне сулчӗ.
Он кивнул на орденские ленточки Воропаева.

Пӗр сӑмахпа каласан, ҫуртсем Воропаевӑн хӑйсем тӗллӗн тенӗ пекех шӑта-шӑта тухаҫҫӗ.
В общем, дома у него прорезывались, как зубы мудрости.

Софья Ивановна (малтан вӑл унӑн пӗр сӑмахне те ӗненмерӗ) Воропаев валли кивҫен укҫа — ссуда илни ҫинчен, ҫурт ҫине юсани, кантӑк илни ҫинчен, пӗтӗм килхушшине пахча-ҫимӗҫ лартма (е Воропаев мӗн шухӑшлать, ҫавна тума) чавса тухни, тимӗр хапха хатӗрлесе хуни, карта тумалӑх чул туртса тултарни, виҫҫӗр тӗм ҫӗр ҫырли лартни тата кашкӑр тытакан пысӑк йышши йытӑ ҫури туянса яни ҫинчен ҫырать; унтан вӑл хӑюсӑррӑн Воропаевӑн малашне мӗн ӗҫлесси ҫинчен тата хӑйпе пӗрле хуҫа пулма тытнӑ шухӑша (тем курса тӑрӑн!) ку пӑрахман-и-ха тесе ыйтать Софья Ивановна ача сачӗн пуҫлӑхне Мускавран часах пӗр ача («ответлӑскер», тесе ҫырнӑ хӑй) килсе ҫитмелли ҫинчен пӗлтерни тата ҫавӑн пекех хӑйӗн Танечка ятлӑ внукӗ те Мускаври тусне хытӑ кӗтни ҫинчен Воропаева пӗлтерет.
Софья Ивановна писала ему (он сначала не поверил ни одному ее слову), что получила для него ссуду, починила крышу, купила стекла, перекопала весь дворик «под огород или что вам угодно», припасла железные ворота, натаскала камня-ракушечника на целый сарай, посадила три сотни кустов клубники, достала щенка-волкодава, и теперь робко спрашивала, каковы будут его планы на дальнейшее и не раздумал ли он, чего доброго, хозяйствовать совместно с нею; в осторожных выражениях она сообщала Воропаеву, что уже предупредила заведующую детским садом о скором прибытии из Москвы некоего («ответственного» — как она писала) мальчика, а также о том, что ее внучка Танечка тоже ждет не дождется появления в доме московского сотоварища.

Воропаевӑн хӑйӗн те кӑмӑлӗ ҫӗкленчӗ.
Да и он сам был растроган и увлечен.

Тӑваттӑмӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

Ступина хӑй Европа тӑрӑх сӗтӗрӗнсе ҫӳрени ҫинчен тата, юлашкинчен, киле епле таврӑнни ҫинчен питӗ чӗррӗн те илемлӗ каласа пачӗ — халиччен мӑшкӑлҫахла кулса ларакан метеоролог та миҫе хутчен чышкипе сӗтеле ҫапа-ҫапа илчӗ, Воропаевӑн та хушса каламалли нимӗнех те пулмарӗ.
О своем путешествии по Европе и, наконец, о возвращении домой Ступина рассказывала уже так живо и интересно, что даже до сих пор иронически улыбавшийся метеоролог несколько раз стукнул кулаком по столу, а Воропаеву почти ничего не пришлось дополнять.

Ступина хумханнипе калаҫма тӳрех пултараймарӗ, ҫавӑнпа та малтанхи темиҫе пуплеве Воропаевӑн хӑйӗн калама тиврӗ.
Ступина не могла начать от волнения, и первые несколько фраз пришлось сказать Воропаеву.

Пӗр-пӗринпе пӗрлешсе кайнӑ пек, пӗр ҫӑвартан тенӗ пек янӑраса тухакан, анчах ҫӳлте чӗтренсе, сапаланса каякан сасӑсене итленӗ чух Воропаевӑн сывлӑшӗ те питӗрӗне-питӗрӗне ларчӗ.
Воропаев едва не задохнулся, ловя отзвук рассеявшейся в синеве трели, пропетой как бы в два голоса, перевитых друг с другом.

Ҫумӑрсӑр, тӗтресӗр ҫанталӑкра Воропаевӑн кроватне тула, килхушшине, ҫурт умне кустарса кӑлараҫҫӗ.
Если не было дождей и туманов, кровать Воропаева выкатывалась наружу, во двор перед хатой.

Воропаевӑн ҫак хӑйӗн ӗҫӗнче нихӑҫан та иккӗленсе курман ҫамрӑк врач патӗнче питӗ сываласси килсе кайрӗ.
Воропаеву уже безумно захотелось лечиться у этого молодого врача, не пережившего еще ни одного сомнения в своем деле.

Виҫҫӗмӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

Кайран, Тамане илнӗ хыҫҫӑн, Воропаевӑн Цимбал пурӑнакан станица ҫывӑхӗнчен иртмелле пулчӗ.
Потом уже, после взятия Тамани, проезжал как-то Воропаев станицу Цимбала.

Юлашкинчен, урамра Корытова тӗл пулчӗ те, ӑна та хӑй Воропаевӑн хапхине тупни ҫинчен тата полковник таҫта ҫухалса ҫӳренӗ вӑхӑтра кам та пулин унӑн хапхине ҫаклатса каясран хӑрани ҫинчен каласа пачӗ.
И наконец, встретив на улице Корытова, сообщила и ему, что-де нашла воропаевские ворота, да боится, чтобы их не скрали, пока полковник нивесть где носится.

Вӑл юрӗччӗ-ха, анчах Воропаевӑн икӗ пӳлӗмне халӗ те штукатурка туман, кантӑксем те лартман.
Но самое главное, что две комнаты Воропаева были еще не оштукатурены и без стекол.

Воропаевӑн чавси айӗнчи ырханкка хулпуҫҫи чӗтренсе илчӗ.
Худенькое плечико дрогнуло под локтем Воропаева.

Иккӗмӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

Воропаевӑн ирӗксӗрех чарӑнса тӑмалла пулчӗ, канма тиврӗ, анчах ӑшри темле вӑйлӑ туйӑм ӑна ним кӗтсе тӑмасӑрах, халех атакӑлама хушрӗ.
Воропаев должен был невольно остановиться, передохнуть, но что-то, та глубочайшая интуиция, то тончайшее чувство, которое мы иной раз зовем подсознательным, повелительно подсказало: не ждать, атаковать не медля.

Воропаевӑн пӑлханнипе хӗрелсе кайнӑ пичӗ чӗпӗтсе кайрӗ.
Лицо Воропаева защипало нервным румянцем.

Воропаевӑн пуҫӗнче халӗ те пӗр ӗҫлӗ шухӑш та пулмарӗ, анчах суйласа тӑма май килмерӗ.
В голове Воропаева не было и сейчас ни единой дельной мысли, но выбора ему не представлялось.

Вара часах ҫӑмӑл ҫул тата хавхалануллӑ ир Воропаевӑн пурнӑҫа йӗркелесси ҫинчен пыракан асаплӑ шухӑшӗсене сирсе ячӗҫ.
И скоро легкая дорога и вдохновенное утро отвлекли его от мыслей о жизненном устройстве.

Пӗрремӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics