Шырав

Алексей

Алексей

Алексей хӑй урисем ҫине пирвайхи хут лайӑххӑн асӑрхаса пӑхрӗ.
В первый раз по-настоящему Алексей обратил внимание на свои ноги.

Ҫак хура та ырхан, ватӑлса кайнӑ ҫын чӑнахах хӑйӗн тусӗ Алексей Мересьев иккенне ӗненсен (ӑна полкра пурте тахҫанах вилнӗ тесе шутланӑ ӗнтӗ), лётчик хӑйӗн пуҫне ярса тытрӗ те савнӑҫлӑн кӑшкӑрса ячӗ, вара чӑрсӑр гопак ҫеммине тутипе каласа, сӗтел тавра ташласа ҫаврӑнма пуҫларӗ, ҫемҫе унттисемпе ҫӗр урайне хӑвӑрт тапӑртаттарса, урайӗнче выртакан панулмисемпе апельсинсене йӑлтах таптаса лапчӑтрӗ.
А летчик, по-настоящему поверив наконец, что этот черный, старый, невесомый человек действительно не кто иной, как Алексей Мересьев, его боевой товарищ, его друг, которого они всем полком мысленно давно уже похоронили, схватился за голову, издал дикий, торжествующий крик, и лихо напевая мотив гопака, начала плясать вокруг стола, быстро стуча мягкими унтами по земляному полу, совсем помял лежащие на полу яблоки и апельсины.

Алексей, кӗтмен ҫӗртенех хӑйӗн тусӗ килсе тухнине ниепле те ӗненмесӗр, ку тӗлӗкре мар-ши, тесе шикленчӗ.
Алексей тоже никак не мог освоиться с неожиданным появлением друга и все боялся, не окажется ли все это бредовым видением.

Алексей куҫне уҫрӗ те хӑй курнине ӗненесшӗн пулмарӗ, умра тӑракан тусне вӑл тӗлӗкре куратӑп пулӗ, терӗ.
Алексей открыл глаза, но ему показалось, что он продолжает спать и во сне видит стоящего перед ним друга.

Ку сасса Алексей кирек мӗн чухлӗ нумай сасӑсем хушшинчен те уйӑрса илнӗ пулӗччӗ.
Алексей отличил бы этот голос в любом хоре других голосов.

Алексей мӗн те пулин ыйтма ӗлкериччен, Федька ҫухалчӗ.
Он исчез прежде, чем Алексей успел что-нибудь спросить.

— Варя, Варя! — кӑшкӑрчӗ Алексей, чавса ҫинче ҫӗкленме хӑтланса.
– Варя, Варя! – закричал Алексей, стараясь приподняться на локтях.

Ку «У—2» самолётӑн «Ушка» моторӗ кӗрленине Алексей часах ӑнланчӗ, мотор сасси пӗр ҫывхарса вӑйланать, тепре вӑйсӑрланать, ҫапах та аяккалла каймасть.
Алексей угадал, что это тарахтит мотор «ушки» – самолета У-2. Звук то приближался и нарастал, то слышался глуше, но не уходил.

Алексей кӑртах сиксе вӑранчӗ те пуҫне минтер ҫинчен ҫӗклерӗ.
Алексей встрепенулся и, весь напружившись, поднял голову с подушки.

Ҫисенех Алексей ҫывӑрса кайрӗ, анчах та яланхи пек мӑнаҫлӑн тӗлӗрсе мар, шӑмшака вӑй кӳртекен тарӑн ыйӑха путрӗ вӑл.
Поев, Алексей заснул – не впал в забытье, а именно заснул – крепким, оздоравливающим сном.

Тем пекех ҫиес килсен те, Алексей турилккене аяккалла пӑрса лартрӗ; чылайччен ҫимесӗр касӑлнӑ хыҫҫӑн пӗр тӑруках нумай ҫини хӑйшӗн вилмеллех хӑрушӑ пуласса ӑнланчӗ вӑл.
Хотя желудок настойчиво требовал еще и еще, Алексей решительно отодвинул еду, зная, что в его положении излишняя пища может оказаться ядом.

Алексей хӑй умӗнчех катӑлса пӗтнӗ, кивелнипе хуралнӑ пысӑк йывӑҫ кашӑк выртнине тата котелок хупӑлчинче чӑх шӳрпи пӑсланнине курчӗ.
И у самого своего лица увидел Алексей большую, почерневшую от времени, с обгрызенным деревянным краем ложку, полную янтарного бульона.

— Асанне, асанне! — тесе Алексей ун еннелле туртӑнчӗ.
– Бабушка, бабушка! – Алексей рванулся к ней.