Шырав

Шырав ĕçĕ:

Пичӗ (тĕпĕ: пит) more information about the word form can be found here.

Эпир пурте, ҫав палланӑ уҫӑ сасӑ енне ҫаврӑнса, хӗрӗн кӑмӑллӑн кулса тӑракан таса пичӗ ҫине чунтан хӗпӗртесе пӑхаттӑмӑр.
Мы все оборачивались на этот ясный звук и радостно, добродушно смотрели на чистое девичье лицо, славно улыбавшееся нам.

Ҫирӗм улттӑпа пӗрре // Петӗр Хусанкай. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 119–131 стр.

Питҫӑмартине аллипе тӗрелесе ларса, вӑл хурлӑхлӑ сассине чунтан кӗвӗлесе кӑларать, пӑлханнипе пичӗ шуралса кайнӑ, куҫӗсем ҫурма хупӑ, пырӗ малалла мӑкӑрӑлса тӑрать.
Подперев щеку рукой, он с чувством выводил заунывные рулады, и лицо его было бледно от волнения, глаза полузакрыты, горло выгнуто вперед.

Коновалов // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 70–118 стр.

Пичӗ типшӗмленчӗ, куҫӗсем ачанни пек уҫҫӑн йӑлтӑртатми пулчӗҫ.
Лицо у него осунулось, глаза утратили свой ясный детский блеск.

Вӑл, аллипе пуҫне тытса, ман ҫине пӑхрӗ, пичӗ ҫинче-хӑй пирки тем тӑрӑшса шухӑшлани палӑрчӗ.
Он, держась рукой за голову, смотрел на меня, и на лице его отразилась работа мысли, ищущей для себя формы.

Унӑн куҫӗсем сӑмахпа каласа ӑнлантарма ҫук тӗлӗнсе, ҫуталса пӑхаҫҫӗ, пичӗ хӗрӳллӗ туйӑмпа сасартӑк хӗрелсе кайрӗ.
В глазах его светилось неизъяснимое словами изумление, и лицо вдруг вспыхнуло горячим чувством.

Калаҫма чарӑнчӗ те, куҫӗсене чарса ман ҫине пӑхса илчӗ; унӑн куҫӗсенче те хӑрани, те ыйту палӑрчӗ, те теме асӑрхаттаракан ҫутӑ йӑлтӑртатрӗ; кӑмӑллӑ пичӗ вара тата ытларах салхулланчӗ те илемленчӗ…
И, замолчав, он посмотрел на меня широко раскрытыми глазами; в них светился не то испуг, не то вопрос, что-то тревожное, от чего красивое лицо его стало еще печальнее и краше…

— Пичӗ ҫуннӑ!
— Корка сгорела!

Унӑн пичӗ ҫав тери тачка та нӳрӗччӗ, хырӑмӗ — минтер пек.
У него было такое толстое, сырое лицо, и живот — как большая подушка.

II сыпӑк // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 50–69 стр.

Акӑ, ун ҫумӗнче, Прут хӗрринчен килнӗ хура мӑйӑхлӑ пулӑҫӑ; вилесси килменнипе йӗрет вӑл; хӑранипе шурса кайнӑ пичӗ ҫинчи куҫӗсем, ӗлӗк чух ҫиҫсе тӑраканскерсем, тӗксӗмленнӗ; куҫҫулӗпе йӗпеннӗ мӑйӑхӗ чалӑшнӑ ҫӑвар ик енӗпе хурлӑхлӑн усӑнса аннӑ.
Вот рядом с ним черноусый рыбак с Прута; плачет, не желая умирать, и на его лице, бледном от предсмертной тоски, потускнели веселые глаза, и усы, смоченные слезами, печально обвисли по углам искривленного рта.

II сыпӑк // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 50–69 стр.

Пичӗ, ӗнси, аллисем унӑн пӗтӗмпех куштӑрканӑ; енчен ватӑ Изергиль кӑшт хускалас-тӑвас пулсан, типсе хӑрнӑ ӳт-тирӗ унӑн татӑкӑн-татӑкӑн сапаланса каяс пек, ман умма вара тӗксӗм хура куҫлӑ ҫара кӗлетке ҫех тӑрса юлас пек туйӑнать.
Кожа на лице, шее и руках вся изрезана морщинами, и при каждом движении старой Изергиль можно было ждать, что сухая эта кожа разорвется вся, развалится кусками и предо мной встанет голый скелет с тусклыми черными глазами.

II сыпӑк // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 50–69 стр.

Унӑн ҫӑмланса ларнӑ шатра пичӗ тата аялалла усӑнса выртакан ҫӑра куҫхаршисем айӗн аран-аран палӑракан куҫӗсем ӑна салхуллӑ та сивлек сӑн параҫҫӗ.
Его обросшее волосами и изъеденное рябинами лицо и глаза, едва видные из-за густых, нависших бровей, имеют выражение угрюмой суровости.

Усал шухӑшлӑ ҫын // Иван Мучи. Антон Чехов. Калавсем. Чӑвашгосиздат, 1940. — 63–70 стр.

— Суятӑн, илетӗн, йӗксӗк! — илессе шансах каларӗ Челкаш, унтан вӑл, унӑн пуҫне вӑйпах ҫӳҫӗнчен туртса ҫӗклесе, укҫисене пичӗ умне тӗртрӗ.
— Врешь, возьмешь, гнус! — уверенно сказал Челкаш, и, с усилием подняв его голову за волосы, он сунул ему деньги в лицо.