Шырав

Шырав ĕçĕ:

ҫын the word is in our database.

ҫын (тĕпĕ: ҫын) more information about the word form can be found here.

Эсир, N профессор (Б. г-жа Лопухов пӗлӗшӗн хушаматне каларӗ, адреса ҫав ҫын урлӑ илнӗ пулнӑ) тата унпа сирӗн ӗҫ ҫинчен калаҫнӑ хӑвӑр юлташӑр, эсир пӗр-пӗрне питӗ лайӑх пӗлетӗр, эсир хӑвӑртан пӗри ҫамрӑк хӗрпе туслӑ-юлташла пулни ҫинчен пӗр-пӗринпе ирӗккӗнех калаҫма пултаратӑр, ытти иккӗшӗ умӗнче вӑл хӗр ятне нихҫан та варалас ҫук.
Вы, профессор N (Г-жа Б. назвала фамилию знакомого, через которого получен был адрес) и ваш товарищ, говоривший с ним о вашем деле, знаете друг друга за людей достаточно чистых, чтобы вам можно было говорить между собою о дружбе одного из вас с молодою девушкою, не компрометируя эту девушку во мнении других двух.

XIII // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Анчах эпӗ уншӑн пачах та ют ҫын.
Но я совершенно посторонний человек ей.

Мансӑр пуҫне хӑйшӗн тӑрӑшакан ҫын пулман унӑн.
Кроме меня, она не имела человека, которому могла бы поручить хлопоты.

Эпӗ кӳренекен тата хаяр ҫын.
Я человек обидчивый и суровый.

XI // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Епле кулӑшла ҫын иккен эсир! — Ну, юрӗ, ҫавӑн пек чӗнӗр эппин.
Какой же вы чудак! — Ну, хорошо, зовите так.

Анчах ытти ҫынсен шухӑшӗпе, ҫамрӑк ҫынсем ҫакӑн пек чухне хӗрарӑм ҫинчен пурпӗрех вӑл алли-урине, ӳт-пӗвне мӗнле тыткалани енчен илсе калаҫҫӗ, ҫав ытти ҫынсем вӗсем ҫын ӳт-пӗвне, пирӗн эстетикӑлла литераторсен ушкӑнӗпе танлаштарсан, эстетикӑлла туйӑмран татах та пуянрах ушкӑнсенче тӗпчесе вӗреннӗ.
А по мнению других, изучавших натуру человека, в кругах, еще более богатых эстетическим чувством, чем компания наших эстетических литераторов, молодые люди в таких случаях непременно потолкуют о женщине даже с самой пластической стороны.

X // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Куратӑр-и, вӗсем иккӗшӗ те: ӗҫ ҫынна йывӑр пурнӑҫран хӑтарасси ҫинчен пырать пулсан, вӑл ҫын хӑй ҫамрӑк хӗр пулсан та, унӑн пит-куҫӗ чипер е чипер марри вӑл ниме те пӗлтермест, юратса пӑрахни е юратманни ҫинчен кунта сӑмах та ҫук, тенӗ.
Им, видите ли, обоим думалось, что когда дело идет об избавлении человека от дурного положения, то нимало не относится к делу, красиво ли лицо у этого человека, хотя бы он даже был и молодая девушка, а о влюбленности или невлюбленности тут нет и речи.

Сӗнекен ҫын хисеплӗ те лайӑх пурӑнакан ҫын пулмасан, вӑл сӗнекен хӗр ҫинчен лайӑх мар шутлама пултараҫҫӗ.
Без почтенности и видимой хорошей семейной жизни рекомендующего лица не будут иметь выгодного мнения о рекомендуемой девушке.

Лопухов, ытти ҫынсемшӗн усӑллӑ ӗҫ тӑвас тесе, пурнӑҫри тӗрлӗ ырлӑхсемсӗр, хисепсӗр юлма ҫирӗппӗн шут тытнӑ, ҫавӑн пек ӗҫпе киленсе пурӑнасси — уншӑн пулсан чи лайӑх тупӑш тесе шухӑшланӑ вӑл; хӑй юратса пӑрахнӑ хитре хӗр ҫине вӑл ҫав тери таса куҫсемпе пӑхнӑ; кашни пиччӗшӗ те хӑйӗн йӑмӑкӗ ҫине ун пек пӑхма пултарайман; анчах ун материализмне кун пек каҫарма хӑтланнине хирӗҫ ҫакна калас пулать: хӑш енчен те пулин лайӑх енсӗр ҫын пӗр ҫын та ҫук вӗт, материалистсем вара, вӗсем кирек мӗнле пулсан та, ҫапах та материалистсемех, ҫакӑ ӗнтӗ вӗсем путсӗр те таса кӑмӑллӑ маррине татӑклӑн кӑтартса парать, материалистсене каҫарма юрамасть, мӗншӗн тесен вӗсене каҫарни вӑл материализм майлӑ пулса, ӑна пулӑшнине пӗлтернӗ пулӗччӗ.
Лопухов сознательно и твердо решился отказаться от всяких житейских выгод в почетов для работы на пользу другим, находя, что наслаждение такою работою — лучшая выгода для него; на девушку, которая была так хороша, что он влюбился в нее, он смотрел таким чистым взглядом, каким не всякий брат глядит на сестру; но против этого извинения его материализму надобно сказать, что ведь и вообще нет ни одного человека, который был бы совершенно без всяких признаков чего-нибудь хорошего, и что материалисты, каковы бы там они ни были, все-таки материалисты, а этим самым уже решено и доказано, что они люди низкие и безнравственные, которых извинять нельзя, потому что извинять их значило бы потворствовать материализму.

IX // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Анчах эпӗ ҫаксене пурне те Лопухова тӳрре кӑларас тесе мар, Лопухов мӗнле ҫын иккенне вӑхӑтра туйса илеймен Марья Алексевнӑна тӳрре кӑларас тесе ҫеҫ калатӑп.
Но все это я говорю только в оправдание недосмотра Марьи Алексевны, не успевшей вовремя раскусить, что за человек Лопухов, а никак не в оправдание самому Лопухову.

Лопухов тӑнлӑ-пуҫлӑ ҫын пулнӑ, вӑл 50 ҫул ларакан йывӑҫа тӳрлетме шутламан.
Лопухов имел столько рассудительности, чтобы не выпрямлять пятидесятилетнего дерева.

Марья Алексевна шутланӑ тӑрӑх, ун йышши ҫынсем ҫеҫ хӑйсене Лопухов пек тыткалама пултарнӑ; Лопухов ҫамрӑк та ҫивӗч ҫын, питӗ кӑмӑллӑ, хӗр корсечӗн ӑшнелле шӑтарас пек пӑха-пӑха илмен, ун хыҫҫӑн сӗтӗрӗнсе ҫӳремен, ним турткаланса тӑмасӑрах Марья Алексевнӑпа картла вылянӑ, «луччӑ эпӗ Вера Павловнӑпа ларатӑп» тесе каламан, япаласем ҫинчен калаҫас пулсан, вӑл Марья Алексевнӑпа хӑй калаҫнӑ пекех калаҫнӑн туйӑннӑ; Марья Алексевна пекех, Лопухов та тӗнчере пур ӗҫе те тупӑш илесшӗн тӑваҫҫӗ, тенӗ, ултавҫӑ улталать пулсассӑн, кунта нимӗн хӗрсе кайма та, ҫав ултавҫа пӑхӑнса тӑмалли чыс принципӗсем ҫинчен кӑшкӑрма та кирлӗ мар, ултавҫӑ хӑй вӑл пӗртте ахалех ултавҫӑ мар, унӑн хӑйӗн условийӗсене кура ҫаван пек пулмалла, вӑл ултавҫӑ пулман пулсассӑн, ҫавна тума май ҫукки ҫинчен каламасӑрах паллӑ ӗнтӗ — ку вӑл, уншӑн пулсассӑн, ҫав тери ухмах та айван ӗҫ пулнӑ пулӗччӗ.
Но он действительно держал себя так, как, по мнению Марьи Алексевны, мог держать себя только человек в ее собственном роде; ведь он, молодой, бойкий человек, не запускал глаз за корсет очень хорошенькой девушки, не таскался за нею по следам, играл с Марьею Алексевною в карты без отговорок, не отзывался, что «лучше я посижу с Верою Павловною», рассуждал о вещах в духе, который казался Марье Алексевне ее собственным духом; подобно ей, он говорил, что все на свете делается для выгоды, что, когда плут плутует, нечего тут приходить в азарт и вопиять о принципах чести, которые следовало бы соблюдать этому плуту, что и сам плут вовсе не напрасно плут, а таким ему и надобно быть по его обстоятельствам, что не быть ему плутом — не говоря уж о том, что это невозможно, — было бы нелепо, просто сказать глупо, с его стороны.

Кашниех йӑнӑшма пултарать; ҫын хӑй ӑнланман япаласем ҫинчен калаҫать пулсан, айван йӑнӑшсем пулма пултараҫҫӗ; анчах Марья Алексевна Лопухова кӑмӑллать пулсан, вӑл ӑна хӑйӗн ҫав йӑнӑшӗсене пула кӑна кӑмӑллать тени тӗрӗс мар пулӗччӗ: Марья Алексевнӑна Лопуховӑн чӑн-чӑн ӗҫӗсемпе сӑмахӗсенче мӗн те пулин шанмалла марри курӑннӑ пулсан, пуян хӗр ҫинчен тата Филипп Эгалите ҫинчен пулма пултармалла мар тем тӗрлӗ шухӑшланисем те Марья Алексевнӑн сывӑ ӑс-тӑнне хупӑрласа хурайман пулӗччӗҫ.
Ошибаться может каждый, ошибки могут быть нелепы, если человек судит о вещах, чуждых его понятиям; но было бы несправедливо выводить из нелепых промахов Марьи Алексевны, что ее расположение к Лопухову основывалось лишь на этих вздорах: нет, никакие фантазии о богатой невесте и благочестии Филиппа Эгалите ни на Минуту не затмили бы ее здравого смысла, если бы в действительных поступках и словах Лопухова было заметно для нее хотя что-нибудь подозрительное.

Мӗне пӗлтерет вӑл вӗреннӗ ҫын тени: акӑ эпӗ Верочкӑна ҫавнах калама пуҫлатӑп — итлемест, кӳренет: итлеттерме пултараймастӑп ҫав, мӗншӗн тесен ӑслӑ сӑмах калама пӗлместӗп.
И что значит ученый человек: ведь вот я то же самое стану говорить ей — не слушает, обижается: не могу на нее потрафить, потому что не умею по-ученому говорить.

VIII // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Епле ӑслӑ, ӗҫе тӗплӗ тӑвакан ҫын, ҫав тери ырӑ кӑмӑллӑ ҫамрӑк ҫын теме пулать!
Какой умный, основательный, можно сказать благородный, молодой человек!

Сирӗн кӗнекӗр: ҫын пӗр-пӗр ӗҫе мӗнле тума кирлӗ, ҫавӑн пек тӑвать, тет.
Ваша книга говорит: человек действует по необходимости.

Ҫын тӑп тӑнӑ ҫӗрте нимӗн те тумасть, тесе пуҫларӑмӑр эпир; вӑл мӗн тӑвасси влиянисенчен килсе тӑрать; пуринчен те вӑйлӑрах влиянисем ытти влиянисене ҫӗнтереҫҫӗ; ҫакӑнта эпир калаҫма чарӑннӑччӗ; ҫыннӑн мӗнле те пулин ӗҫ пурнӑҫра питех те кирлӗ пулсан, ҫав ӗҫе тӑвас килнине — тупӑш, ҫыннӑн тупӑш илес шухӑшне — тупӑш ҫинчен шухӑшлани теҫҫӗ, ҫавӑнпа ҫын яланах тупӑш мӗн чухлӗ-ха тесе шухӑшласа ӗҫлет.
Мы начали с того, что человек действует по необходимости, его действия определяются влияниями, под которыми происходят; более сильные влияния берут верх над другими; тут мы и оставили рассуждение, что, когда поступок имеет житейскую важность, эти побуждения называются выгодами, игра их в человеке — соображением выгод, что поэтому человек всегда действует по расчету выгод.

— Темӗн те пӗр лӗпӗртетекен ҫынсем ун ҫинчен мӗн калас килнӗ, ҫавна калама пултараҫҫӗ; пурнӑҫ ҫине тӗрӗс пӑхакан ҫынсем: сирӗн мӗнле тумалла пулнӑ, эсир ҫавӑн пек тунӑ, тейӗҫ; эсир ҫавӑн пек тунӑ пулсан, апла эсир хӑвӑр ҫавӑн пек ҫын, ун пек условисенче эсир урӑхла тума пултарайман: сирӗн ҫапла тумалла пулнӑ, эсир, чӑннипе илсен, урӑхла тума пултарайман та.
— Люди, говорящие разные пустяки, могут говорить о нем, как им угодно; люди, имеющие правильный взгляд на жизнь, скажут, что вы поступили так, как следовало вам поступить; если вы так сделали, значит, такова была ваша личность, что нельзя вам было поступить иначе при таких обстоятельствах; они скажут, что вы поступили по необходимости вещей, что, собственно говоря, вам и не было другого выбора.

Шӑрпӑк сивӗ, вӑл сӗртӗнекен коробка стенки сивӗ, — вутӑ — сивӗ, анчах вӗсем кӑварланса ҫунма пултараҫҫӗ, вӗсем ҫын валли ӑшӑ апат хатӗрлеҫҫӗ, вӗсем ҫынна хӑйне те ӑшӑтаҫҫӗ: Ку теори вӑл никама та хӗрхенмест, анчах, ун тӑрӑх ӗҫлесе пырсан, ҫынсем хӗрхенмелли мӗскӗн япаласем пулмӗҫ.
Спичка холодна, стена коробочки, о которую трется она, — холодна, дрова — холодны, но от них огонь, который готовит теплую пищу человеку и греет его самого: Эта теория безжалостна, но, следуя ей, люди не будут жалким предметом праздного сострадания.

Ӑслӑ туйӑмсем, таса ӗмӗтсем тени вӑл, — пурнӑҫра кашни уйрӑм ҫын хӑйне усӑ тӑвассишӗн тӑрӑшнипе танлаштарсан, ниме те тӑмасть, чӑннипе илсен, вӑл хӑй те ҫавӑн пек усӑ патне туртӑннине пӗлтерет.
То, что называют возвышенными чувствами, идеальными стремлениями, — все это в общем ходе жизни совершенно ничтожно перед стремлением каждого к своей пользе, и в корне само состоит из того же стремления к пользе.

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics