Шырав

Шырав ĕçĕ:

куҫӗсем (тĕпĕ: куҫ) more information about the word form can be found here.

Хӗсӗнерех пӑхан хӗр куҫӗсем ӑна ҫав тери сиввӗн туйӑнса кайрӗҫ те, вӑл сасартӑках нимӗнле мар пулса тӑчӗ.
В сощуренных глазах девушки было столько холода, что ему стало не по себе.

Тӑваттӑмӗш сыпӑк // Чӑвашсен патшалӑх издательстви. Островский, Николай Аслексеевич. Тӑвӑлпа ҫуралнисем: [роман] / Н.А. Островский. — Шупашкар: Чӑвашиздат, 1937. — 268 с.

Унӑн кӑвак та хӑюллӑ куҫӗсем Раймонд ҫине шанманнӑн пӑхса илчӗҫ.
Серые отважные глаза его недоверчиво смерили Раймонда.

Унӑн ӑслӑ кӑвак куҫӗсем Раевски ҫинче чарӑнчӗҫ.
Серые умные глаза его остановились на Раевском.

Куҫхаршисем ҫиллес, куҫӗсем йӑваш.
Брови сердитые, а глаза добрые.

Сарра аппан куҫӗсем пысӑк!
Глаза у тети Сарры большие-большие!

Иероним аттен куҫӗсем Хеляна тухатса лартрӗҫ, вӑл вара кӑшт ҫеҫ илтӗнмелле: — Эпӗ калас ҫук, — терӗ.
Глаза отца Иеронима гипнотизировали Хелю, и она чуть слышно прошептала: — Я не скажу.

Виҫҫӗмӗш сыпӑк // Чӑвашсен патшалӑх издательстви. Островский, Николай Аслексеевич. Тӑвӑлпа ҫуралнисем: [роман] / Н.А. Островский. — Шупашкар: Чӑвашиздат, 1937. — 268 с.

Врона, кулнӑ чух, кирек камшӑн та виле шӑл йӗрсе илнӗ пек туйӑнать, — унӑн сӑн-пичӗ тата тӗксӗм куҫӗсем пачах тенӗ пек хускалмаҫҫӗ.
Когда Врона улыбался, казалось, что мертвец скалит зубы, — до того неподвижны были его лицо и мутные глаза.

Унӑн сиксе тухас пек пӑхакан йӑрӑм-йӑрӑм хӗрлӗ ракла куҫӗсем Стефани ҫинче чарӑнчӗҫ.
Его рачьи, выпученные глаза с кровяными жилками остановились на Стефании.

Раймондӑн куҫӗсем хӗсӗнчӗҫ.
Глаза Раймонда сузились.

Иккӗмӗш сыпӑк // Чӑвашсен патшалӑх издательстви. Островский, Николай Аслексеевич. Тӑвӑлпа ҫуралнисем: [роман] / Н.А. Островский. — Шупашкар: Чӑвашиздат, 1937. — 268 с.

Унӑн кӑвакарнӑ куҫӗсем сиввӗн пӑхаҫҫӗ.
Седой и суровый.

Нимрен ытла унӑн пысӑк хура куҫӗсем, вӗсенче паҫӑр, хӗр пӗчӗк ачапа калаҫма тытӑнсанах, пурин ҫине те сӳрӗккӗн пӑхасси пӗр самантрах таҫта кайса кӗчӗ.
Особенно огромные темные глаза, в которых выражение холодного безразличия мгновенно исчезло, как только она заговорила с малышом.

Йӗкӗт, хӑй ӑҫтине тата хӑйне мӗн пулнине тавҫӑрса илеймесӗр, тӗтреленнӗ куҫӗсемпе илемлӗ тумланнӑ палламан дама ҫине, унӑн чее куҫӗсем ҫине, тата карминпа сӑрланӑ тутисем ҫине нумайччен пӑхрӗ.
Юноша долго смотрел затуманенным взглядом на незнакомую нарядную даму, на ее лукавые глаза, на яркие от кармина губы, не понимая, где он и что с ним.

Унӑн куҫӗсем аллея тӑрӑх мӑкӑрлантарса килекен мотоцикла тӗллерӗҫ; мотоцикл ҫинче ҫурӑм хыҫне кӗске карабин ҫакнӑ нимӗҫ салтакӗ пырать.
Его внимание привлек мчавшийся по аллее мотоцикл; им правил немецкий солдат с коротким карабином за плечами.

Тураса та выртман сӳс пайӑрки куҫӗсем ҫинче усӑнса тӑрать.
Непослушный завиток волос навис над глазами.

Иероним аттен куҫӗсем ытти чухнехинчен улшӑнмарӗҫ.
Глазки отца Иеронима не изменили своего обычного выражения.

Пӗрремӗш сыпӑк // Чӑвашсен патшалӑх издательстви. Островский, Николай Аслексеевич. Тӑвӑлпа ҫуралнисем: [роман] / Н.А. Островский. — Шупашкар: Чӑвашиздат, 1937. — 268 с.

Вӗсен куҫӗсем тӗл пулчӗҫ.
Их взгляды встретились.

Иероним атте ӗшеннипе кӑшт ыйхӑланӑ пек туйӑнать пулин те, Эдвард унӑн куҫӗсем мӗн ӗҫленине туять.
Эдвард чувствовал это, хотя, казалось, что отец Иероним просто устал и полудремлет.

Иероним аттен пӗчӗкҫӗ хура ҫутӑ куҫӗсем, хӗснӗ куҫхупаххи хыҫӗнчен вӑрттӑн пӑхкаласа, Могелницкие ерипен хыпашлаҫҫӗ.
Маленькие черные блестящие глаза отца Иеронима осторожно ощупывали Могельницкого, скрываясь за прищуренными ресницами.

Графӑн тӗссӗр куҫӗсем йӑрӑланчӗҫ.
Бесцветные глаза графа оживились.

Вӗсен куҫӗсем тӗл пулчӗҫ, иккӗшӗ те йӑл кулса илчӗҫ.
Их взгляды встретились, и оба улыбнулись.

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics