Шырав

Шырав ĕçĕ:

пӗлнӗ (тĕпĕ: пӗл) more information about the word form can be found here.

Этем чӗринчи шухӑш-кӑмӑл — тӗпсӗр шыв, ҫапах ӑна та ӑса-ӑса илме пӗлнӗ ӑслӑ патша.
Помыслы в сердце человеческом — глубокая вода, но и их умел вычерпывать мудрый царь.

III сыпӑк // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 85–143 с.

Ҫаплах мӗнпур чӗрчун ӑшчикне пӗлнӗ вӑл, тискер кайӑксен туйӑмӗсене уйӑрма пултарнӑ, ҫилсем епле пула-пула кайнипе ӑҫтан ӑҫталла вӗрнине, ӳсентӑрансен тӗрлӗ пахалӑхӗсене, курӑксен сиплӗ вӑйӗсене чухланӑ.
Знал он также естество всех животных и угадывал чувства зверей, понимал происхождение и направление ветров, различные свойства растений и силу целебных трав.

Ҫапла каланӑ Соломона турӑ, ун сӑмахӗ тӑрӑх вара патша тӗнче мӗнле пулса кайнипе ӑнсӑртла вӑйсен хӑватне пӗлнӗ, вӑхӑтӑн пуҫламӑшне, вӗҫне тата варрине ӑнланнӑ, пулӑмсем ӗмӗр-ӗмӗр хумлӑн-хумлӑн та ҫаврӑм-ҫаврӑммӑн киле-киле тухнин вӑрттӑнлӑхне тавҫӑрнӑ; Библос, Акра, Саргон, Борсиппӑпа Ниневи астрономӗсем патӗнче вӑл ҫӑлтӑрсен вырнаҫӑвӗ мӗнлерех улшӑнса пынине сӑнама тата ҫулталӑк ҫаврӑнашӗсем хыҫҫӑн йӗрлеме вӗреннӗ.
Так сказал Соломону Бог, и по слову его познал царь составление мира и действие стихий, постиг начало, конец и середину времен, проник в тайну вечного волнообразного и кругового возвращения событий; у астрономов Библоса, Акры, Саргона, Борсиппы и Ниневии научился он следить за изменением расположения звезд и за годовыми кругами.

Ӑна шӑлнӗ патӗнче пурӑнма хаваслах пулман мӗн, кунӗ-кунӗпе тавлашса, шав-шавласа ирттерме анчах пӗлнӗ мӗн вӗсем.
Жить ей у брата было не очень-то весело, только и знали, что по целым дням спорила и ругались.

Хупӑлчари этем // Иван Мучи. Антон Чехов. Калавсем. Чӑвашгосиздат, 1940. — 100–125 стр.

Пӗр вӑхӑт хӗрарӑм чӗнмесӗр, хӑйӗн майсӑр тутисемпе чей сыпса ларчӗ, унтан, мана тахҫантанпах пӗлнӗ пек каларӗ:
С минуту женщина сидела молча, схлебывая чай с блюдечка неловкими губами, потом сказала мне, как старому знакомому:

Инкер-синкер // Александр Артемьев. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 191–208 стр.

— Вӗсем пурте ҫавнашкал, — пӗлнӗ пек ӑнлантарчӗ Ленька, унтан сасартӑках ҫӳҫенсе илчӗ.
— Они все такие, — уверенно объяснил Ленька и вдруг встрепенулся.

Нӑрра тытрӗ те ал тупанӗ ҫине хурса утмӑл турат тӗслӗ ҫивӗч куҫӗпе сӑнарӗ, унтан мана тахҫантанпах ҫывӑх пӗлнӗ евӗр каларӗ:
А поймав жука, положила его на ладонь своей руки, осмотрела бойкими глазами василькового цвета и сказала мне тоном старой знакомой:

— Мӗн пирки эсӗ? — ыйтнӑ унран амӑшӗ пуҫне айӑплӑн ҫӗрелле усса, — пӗлнӗ вӑл мӗн пирки сӑмах пынине.
— В чем дело? — спросила мать, виновато опустив глаза, — знала она, в чем дело.

Итали ҫинчен хунӑ юмахсем // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 166–190 стр.

Вӑл ӑна лайӑх пӗлнӗ: — Хампа пӗр ҫӗрте ӳснӗ ҫынсем, вӗсем ман чуна аван ӑнланаҫҫӗ, — тетчӗ.
Она знала это: — Люди, среди которых выросла моя душа и которые понимают ее…

Анчах вӑл манран лайӑх пӗлнӗ, — эпир, хамӑра тӑрантаракан киммӗмӗр ҫумне шуйттан мӑйракисем пек ҫыпҫӑннӑ та, ун айккипе ҫапӑна-ҫапӑна лӳчӗркеннӗскерсем, халтан кайса чылаях шӑнса хытнӑскерсем, тусем пек ҫӳлӗ хумсем хушшипе ярӑнса пыратпӑр.
Но он лучше меня знал дело, — мы неслись среди гор воды, присосавшись, точно улитки, к нашей кормилице, порядочно избитые об нее, уже обессиленные и онемевшие.

Амӑшӗ, ывӑлне хура плащӗпе витнӗ те, ӑна сасартӑк чӗринчен ҫӗҫӗпе чикнӗ; ывӑлӗ чӗтренсе илнӗ те ҫавӑнтах вилнӗ — амӑшӗ ывӑлӗн чӗри хӑш вырӑнта тапнине аван пӗлнӗ.
Тогда мать, накрыв сына своим черным плащом, воткнула нож в сердце его, и он, вздрогнув, тотчас умер — ведь она хорошо знала, где бьется сердце сына.

Акӑ вӑл ӗнтӗ хӑйне ҫуратиччен тӑхӑр уйӑх малтан пӗлнӗ ҫын умӗнче, яланах хӑй чӗринче усранӑ ҫын умӗнче тӑнӑ — тумӗ ун пурҫӑн та бархат, хӗҫпӑшалне хаклӑ чулсемпе эрешленӗ.
И вот она пред человеком, которого знала за девять месяцев до рождения его, пред тем, кого она никогда не чувствовала вне своего сердца, — в шелке и бархате он пред нею, и оружие его в драгоценных камнях.

Эпӗ, хӗрсе кайнӑскер, кун пек чухне мӗн тумаллине, хам пӗлнӗ пеккине аса илтӗм те, ӑна месерле ҫавӑрса пӑрахса, урисене хуҫлатрӑм — унӑн ӗнтӗ ача умӗ тухнӑ.
В горячке возбуждения, быстро вспомнив все, что знал по этому делу, я перевернул ее на спину, согнул ноги — у нее уже вышел околоплодный пузырь.

Этем ҫурални // Александр Артемьев. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 156–165 стр.

Эпир каяссине полици те, министрсем те — пурте пӗлнӗ.
Все знали — и полиция и министры, — что мы пойдём.

Январӗн 9-мӗшӗ // Хумма Ҫеменӗ, Феодосия Ишетер. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 133–155 стр.

Эпир мӗн пирки пынине министрсем пӗлнӗ, вӗсем патӗнче пирӗн петици копийӗсем пур.
Министры знали, зачем идём, у них есть копии нашей петиции.

— Гапон ӗнер министр патӗнче пулнӑ, вӑл мӗн пулассине пурне те пӗлнӗ, апла пулсан — вӑл пирӗн ултавҫӑ, — вӑл пире вилме илсе кайрӗ!
— Гапон вчера был у министра, он знал всё, что будет, значит — он изменник нам, — он повёл нас на смерть!

Анчах «ун» вӑйне юмахри пек шутлани «ун» сӑн-сӑпачӗпе пӗртте килӗшмен пулсан та, пурте ун пек вӑй пуррине, пулма кирлине пӗлнӗ.
И хотя сказочное представление силы явно не сливалось с «его» образом, но все знали, что такая сила есть, должна быть.

Чӑн та, эпир палланӑ, эпир пӗлнӗ хӗрарӑмсем урӑхла сӑмаха тивӗҫлӗ те пулман-и, тен.
И это понятно, ибо те женщины, которых мы знали, может быть, и не стоили иных речей.

Ҫирӗм улттӑпа пӗрре // Петӗр Хусанкай. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 119–131 стр.

Коновалов босяксен пурнӑҫне пӑрахнӑ пулӗ тесе, ҫак ҫулсенче ирӗкри сывлӑшпа сывласа, эпир унпала малтан паллашнӑ чухне чӗрине шыҫӑ пек ыраттарнӑ тунсӑхӗ хывӑх пек вӗҫсе сапаланнӑ пулӗ тесе шухӑшларӑм эпӗ; анчах унӑн хальхи сӑмахӗсене мӗнле саспа каланине илтрӗм те, ман умма каллех, ӗлӗкрех эпӗ ӑна пӗлнӗ чухнехи пекех, хӑйӗн «пурнӑҫ пӑнчине» шыракан ҫын тухса тӑчӗ.
Я думал, что Коновалов изменился от бродячей жизни, что наросты тоски, которые были на его сердце в первое время нашего знакомства, слетели с него, как шелуха, от вольного воздуха, которым он дышал в эти годы; но тон его последней фразы восстановил предо мной приятеля всё тем же ищущим своей «точки» человеком, каким я его знал.

Коновалов // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 70–118 стр.

Вӑл ҫав ҫынсене хӗрхеннӗн туйӑнать: ҫак ӗҫченсем хӑйпе хирӗҫ маррине вӑл хӑй ӗмӗрӗнче вӗренсе ҫитнӗ; ку ҫынсем пулӑсем пекех иккенне, вӗсене ҫутҫанталӑкӑн кӗтмен ҫӗртен тухакан инкек-синкекӗсемпе куҫа-куҫӑн тӑрса кӗрешме тивнине, ҫав кӗрешӳре вӗсене ҫутҫанталӑк тавӑрма хатӗр тӑнине тинӗс тахҫанах пӗлнӗ.
Оно как бы жалело их: века его существования научили его понимать, что не те злоумышляют против него, которые строят; оно давно уже знает, что это только рабы, их роль бороться со стихиями лицом к лицу, а в этой борьбе готова и месть стихии им.

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics