Шырав

Шырав ĕçĕ:

туйӑнчӗ (тĕпĕ: туйӑн) more information about the word form can be found here.

Ҫакна пула вара Оленин ку ҫынсем, хӑйпе танлаштарсан, хитререх, вӑйлӑрах, ирӗклӗрех пек туйӑнчӗ, вӗсем ҫине пӑхсан, ӑна намӑс та салху пулчӗ.
И оттого люди эти в сравнении с ним самим казались ему прекрасны, сильны, свободны, и, глядя на них, ему становилось стыдно и грустно за себя.

XXVI // Иван Васильев, Григорий Краснов-Кӗҫӗнни. Толстой, Лев Николаевич. Казаксем: повесть; вырӑсларан И.С. Васильевпа Г.И. Краснов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956. — 3–136 с.

Походсенче, крепоҫре ӑна аван пулчӗ; анчах пӗр ҫакӑнта анчах, Ерошка мучин ҫуначӗ айӗнчен ҫеҫ, хӑйӗн вӑрманӗнчен, станица хӗрринче ларакан хӑйӗн пӳртӗнчен ҫеҫ, тата уйрӑммӑнах Марьянкӑпа Лукашка ҫинчен аса илсен, ӑна ӗлӗк хӑй пурӑннӑ суя пурнӑҫ уҫҫӑнах курӑнчӗ; ҫав суя пурнӑҫ ӑна ун чухнех тарӑхтарнӑ пулнӑ ӗнтӗ, халь вара калама ҫук ирсӗр те кулӑшла туйӑнчӗ.
В походах, в крепостях ему было хорошо; но только здесь, только из-под крылышка дяди Ерошки, из своего леса, из своей хаты на краю станицы и в особенности при воспоминании о Марьянке и Лукашке ему ясна казалась вся та ложь, в которой он жил прежде и которая уже и там возмущала его, а теперь стала ему невыразимо гадка и смешна.

Хӑш чухне ӑна хӗрӗн куҫӗсем ун ҫинелле тинкернӗ пек туйӑнчӗ, вара вӑл, ҫав куҫсен йӑлтӑрккипе тӗл пулсан, ирӗксӗрех калаҫма чарӑнса хӗр ҫине пӑхса ларчӗ.
Иногда ему казалось, кто ее глаза устремлены на него, и, встречаясь с их блеском, он невольно замолкал и смотрел на нее.

Вӗсемшӗн ку тӗлӗнмелле те килӗшӳсӗр туйӑнчӗ.
Это им казалось странно и неприлично.

XXV // Иван Васильев, Григорий Краснов-Кӗҫӗнни. Толстой, Лев Николаевич. Казаксем: повесть; вырӑсларан И.С. Васильевпа Г.И. Краснов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956. — 3–136 с.

Вӑл хӗреле-хӗреле кайрӗ, тата ӑна пуринчен ытла Марьянкӑна аван мар пулнӑ пек туйӑнчӗ.
Он краснел, и ему казалось, что в особенности Марьяне было неловко.

XXIV // Иван Васильев, Григорий Краснов-Кӗҫӗнни. Толстой, Лев Николаевич. Казаксем: повесть; вырӑсларан И.С. Васильевпа Г.И. Краснов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956. — 3–136 с.

Оленин денщике премӗксемпе пыл илме ячӗ; укҫа парасси ӑна ҫав тери ирсӗр ӗҫ пек, такама сутӑн илсе хӑй майлӑ ҫавӑрнӑ пек туйӑнчӗ те, вӑл вара денщик: мятнӑйне мӗн чухлӗ те, пыллисене мӗн чухлӗ илмелле, тесе ыйтсан, татӑклӑн нимӗн те калаймарӗ.
Оленин послал денщика за пряниками и медом, и так ему вдруг гадко показалось давать деньги, будто он подкупал кого-то, что он ничего определенного не ответил на вопрос денщика: «Сколько купить мятных, сколько медовых?»

Ӑна тата хӑй панӑ сӑмах та ҫыхса тӑнӑн туйӑнчӗ.
И его как будто связывало данное слово.

Марьянӑн мӑнаҫлӑ та хитре сӑнарне аса илсенех, Оленина ку япала пулма пултарас ҫук пек туйӑнчӗ.
Ему это казалось невозможным, когда он вспоминал ее величавую осанку.

Марьянкӑпа пӗр пӳртре пулӑп, тен, унпа калаҫма та тӳрӗ килӗ тесе шухӑшлани ӑна тӗлӗнмелле пек туйӑнчӗ.
Ему странно было думать, что он будет там в одной хате с Марьяной и, может быть, ему придется говорить с ней.

Унӑн каясси килчӗ, анчах унта мӗн пуласси ҫинчен шухӑшлама ӑна темӗнле лайӑх мар пек те, кӑштах хӑрушӑ пек те туйӑнчӗ.
Ему хотелось идти, но странно, дико и немного страшно было подумать о том, что там будет.

«Се пре!» — тавӑрчӗ Ванюша, Оленина Марьянӑн хитре пуҫӗ витерен ҫаплах пӑхнӑ пек туйӑнчӗ; анчах вӑл ун ҫине ҫаврӑнса пӑхмарӗ.
«Се пре!» — отвечал Ванюша, Оленину казалось, что красивая голова Марьяны все еще смотрит из клети, но он не оглянулся на нее.

Ку кӑна та мар, вӑл хӗрсемпе хӗрарӑмсем ӑна темшӗн «асатте» тесе ят пани патнех ҫитсе тухрӗ, казаксем вара, ҫак ҫын эрехе тата хӗрарӑмсене юратнине тӗплӗн пӗлнӗ хыҫҫӑн, хӑнӑхса ҫитрӗҫ те ӑна Оленинран та ытларах юратма пуҫларӗҫ; Оленин вӗсемшӗн ӑнланмалла мар япала пек туйӑнчӗ.
И даже дошел до того, что девки и бабы прозвали его почему-то дедушкой, а казаки, ясно определившие себе этого человека, любившего вино и женщин, привыкли к нему и даже полюбили его больше, чем Оленина, который был для них загадкой.

XXIII // Иван Васильев, Григорий Краснов-Кӗҫӗнни. Толстой, Лев Николаевич. Казаксем: повесть; вырӑсларан И.С. Васильевпа Г.И. Краснов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956. — 3–136 с.

Хӑйӗн юлташӗсем тӑвакан ӗҫсене тума хӑтланса пӑхас пулсан, вара хӑй куҫпа пӑхса килленсе-савӑнса ҫеҫ пурӑнас вырӑнне ҫав тери асапланса, тарӑхса та ӳкӗнсе пурӑнмалла пулассӑн туйӑнчӗ ӑна.
Ему казалось, что ежели бы он попытался сделать то, что делали его товарищи, то он бы променял свое полное наслаждений созерцание на бездну мучений, разочарований и раскаяний.

Ӑна Лукашка казакпа ҫав хӗр хушшинче пулма пултаракан ҫыхӑнусем те, унтан та ытларах, пуян офицерпа казак хӗрӗ хушшинче пулма пултаракан ҫыхӑнусем те хӑйпе Марьяна хушшинче пулма пултарас ҫук пек туйӑнчӗ.
Ему казалось, что между им и ею не может существовать ни тех отношений, которые возможны между ею и казаком Лукашкой, ни еще менее тех, которые возможны между богатым офицером и казачкой-девкой.

Вӑл Марьянка ҫине пӑхрӗ те ӑна тусемпе тӳпен илемне юратнӑ пек (ӑна хӑйне ҫапла туйӑнчӗ) юратрӗ, вӑл унпа нихӑш енӗпе те хутшӑнса ҫыхланса кайма шутламарӗ.
Он смотрел на Марьянку и любил ее (как ему казалось) так же, как любил красоту гор и неба, и не думал входить ни в какие отношения к ней.

Анчах ӑна темшӗн аван мар пек, темле намӑс пек туйӑнчӗ.
Ему, однако, отчего-то неловко и совестно было.

XXII // Иван Васильев, Григорий Краснов-Кӗҫӗнни. Толстой, Лев Николаевич. Казаксем: повесть; вырӑсларан И.С. Васильевпа Г.И. Краснов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956. — 3–136 с.

Вӑл хӑйне Оленин мӗн калас тенине йӑлтах ӑнланчӗ пулас, анчах та ҫакнашкал шухӑшсенчен ҫӳлерех тӑнӑ пек туйӑнчӗ.
Он, казалось, понял все, что тот хотел сказать ему, но стоял выше таких соображений.

XXI // Иван Васильев, Григорий Краснов-Кӗҫӗнни. Толстой, Лев Николаевич. Казаксем: повесть; вырӑсларан И.С. Васильевпа Г.И. Краснов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956. — 3–136 с.

Олениншӑн ҫакӑ ҫӗнӗ чӑнлӑх пек туйӑнчӗ, ҫавна тупнӑ хыҫҫӑн вӑл ҫав тери савӑнса кайрӗ, хумханса ӳкрӗ те, ури ҫине сиксе тӑрса, тӳсеймесӗр хӑйне кам валли часрах парнелӗх кӳме, кама ырлӑх тума, кама юратма май пуррине шырама тытӑнчӗ.
Он так обрадовался и взволновался, открыв эту, как ему показалось, новую истину, что вскочил и в нетерпении стал искать, для кого бы ему поскорее пожертвовать собой, кому бы сделать добро, кого бы любить.

XX // Иван Васильев, Григорий Краснов-Кӗҫӗнни. Толстой, Лев Николаевич. Казаксем: повесть; вырӑсларан И.С. Васильевпа Г.И. Краснов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956. — 3–136 с.

Вара ӑна сасартӑк ним сӑлтавсӑрах хӑйне темӗнле ҫав тери телейлӗ пек, пурне те юратнӑ пек туйӑнчӗ те вӑл авалхи, ача чухнехи йӑлапа, сӑхсӑхма, такама тав тума пуҫларӗ.
И вдруг на него нашло такое странное чувство беспричинного счастия и любви ко всему, что он, по старой детской привычке, стал креститься и благодарить кого-то.

Ӑна ӗнтӗ халь ҫапла туйӑнчӗ: ҫак хӑйне пур енчен те хупӑрласа тӑракан вӑрӑмтунасем, тарланӑ пит тӑрӑх алӑ айӗнче ҫӑрӑлакан вӑрӑмтуна чусти пулман пулсан, ҫак пӗтӗм ӳт-тире канӑҫсӑррӑн кӗҫӗттерни пулмасан, кунти вӑрман уншӑн хӑйӗн йӑлине, хӑйӗн илемне ҫухатнӑ пулӗччӗ.
Ему показалось даже, что ежели бы не было этой окружающей его со всех сторон комариной атмосферы, этого комариного теста, которое под рукой размазывалось по потному лицу, и этого беспокойного зуда по всему телу, то здешний лес потерял бы для него свой характер и свою прелесть.

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics