Шырав

Шырав ĕçĕ:

диван the word is in our database.

диван (тĕпĕ: диван) more information about the word form can be found here.

Анчах мана, хам сӑмахсем хыҫҫӑн диван айӗнче сывлани те чарӑнса ларнӑ пек туйӑнчӗ.
Но мне показалось, что после моих слов под диваном прекратилось даже дыхание.

Ултавлӑ колбаса // Никита Волков. Пришвин М.М. Ярик: калавсем; вырӑсларан Н. Волков куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1939. — 16 с. — 11–16 с.

Кун пек туса эпӗ, диван айӗнче выртаканскере, хам вӑл таврӑнни ҫинчен нимӗн те пӗлместӗп тесе, ӗнентертӗм.
Так уверил я лежащего под диваном, что ничего не знаю о его возвращении.

Хам пӗлсе тӑракан пӗр пек мар сывланӑ сасӑ ҫеҫ, Ярик диван айӗнче шӑпах ман тӗлте выртнине пӗлтерет.
Только знакомое неровное дыхание подсказало мне, что Ярик был под диваном и лежал как раз подо мной.

Часах алӑк урлӑ хӗрлӗ япала куранчӗ, унтан сӗтел тавра вӑрттӑн пытанса шума тытӑнчӗ, ҫак пысӑк япала диван айне шуса кӗнинчен шӑши чупни илтӗнерех парӗччӗ.
Вскоре там показалось нечто рыжее, стало красться в обход стола, и, я думаю, мышь слышней пробежала бы, чем это большое подползало под диван.

Эпӗ лампӑна ҫутрӑм та, диван ҫине ларса кӗнеке вулама тытӑнтӑм.
Я зажег лампу, сел на диван, стал читать книжку.

Фома, ун сӑмахне пула, диван ҫинче вӑраххӑн, кӑнттаммӑн ӗселенме тытӑнсан, вӑл чӑтӑмсӑррӑн, усаллӑн кӑшкӑрса пӑрахнӑ:
И, видя, как медленно и неуклюже Фома заворочался на диване, он нетерпеливо и со злобой закричал:

XII // Митта Ваҫлейӗ. Горький М. Фома Гордеев: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Темиҫе минутран Фома, салтӑнса пӑрахнӑскер, диван ҫинче выртнӑ, вӑл, хупӑннӑ-хупӑнман куҫӗсем витӗр пӑхса, сӗтел хушшинче темиҫе кукӑр пулса ларакан Ежова сӑнанӑ.
Через несколько минут Фома, раздетый, лежал на диване и сквозь полузакрытые глаза следил за Ежовым, неподвижно в изломанной позе сидевшим за столом.

Фома, унӑн урса кайнӑ кулӑшла кӗлеткине курсан, диван ҫине анса ларнӑ.
Фома при виде ее взволнованной и смешной фигуры опустился на диван.

— Ҫӗмӗр! — ӳхӗрсе янӑ Фома, диван ҫинчен сиксе тӑрса.
» — Круши! — взревел Фома, вскочив с дивана и хватая Ежова за плечи.

Василий, вӑраххӑн тӳрленкелесе, диван ҫинчен тӑнӑ, пысӑк та хура аллаппипе Ежовӑн сарӑхнӑ, ырхан аллине тытса чӑмӑртанӑ.
Василий медленно расправился, встал с дивана, взял большой, черной лапой желтую, сухонькую ручку Ежова и тиснул ее.

— Мӗн анраса ҫӳретӗн? — ыйтнӑ Ежов Фомаран; унтан ун еннелле пуҫне сӗлтсе, диван ҫинче ларакан ҫынна — Гордеев! — тесе пӗлтернӗ.
— Ты что бродишь? — спросил Ежов Фому и, кивнув на него головой, сказал человеку, сидевшему на диване: — Гордеев!

Вӑл диван ҫинче урисене хуҫлатса, вӗсене пысӑк аллисемпе ытамласа тытса ларнӑ, янахне чӗркуҫҫийӗсем ҫине хунӑ.
Сидел он на диване с ногами, обняв их большущими ручищами и положив на колени подбородок.

Вӑл Ежов умӗнче васкавлӑн, хӗрӳллӗн, хӑйӗн хӑнӑхнӑ шухӑшӗсене — пурнӑҫ ҫинчен, ҫынсем ҫинчен тата хӑйӗн чунӗн чӑлханӑвӗ ҫинчен тӑкса панӑ, унтан, диван ҫине ӳпӗнсе анса, калаҫма чарӑннӑ.
Он торопливо и горячо выбросил пред Ежовым привычные свои мысли о жизни, о людях, о своей душевной спутанности и замолчал, опрокинувшись на диван.