Шырав

Шырав ĕçĕ:

тӑхӑннӑ (тĕпĕ: тӑхӑн) more information about the word form can be found here.

Юлашкинчен, лав чарӑнчӗ те, Ковалев хӑшӑлтатса пӗчӗк пӳлӗме чупса кӗчӗ; унта фрак тӑхӑннӑ ватӑ чиновник, ручкине шӑлпа ҫыртса, ҫынсем илсе килнӗ пӑхӑр укҫана шутласа ларать.
Дрожки наконец остановились, и Ковалев, запыхавшись, вбежал в небольшую приемную комнату, где седой чиновник, в старом фраке и очках, сидел за столом и, взявши в зубы перо, считал принесенные медные деньги.

II // Михаил Рубцов. Николай Гоголь. Повеҫсем; вырӑсларан Михаил Рубцов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1952. — 51–74 с.

Вӗсем хыҫҫӑн пысӑк бакенбардлӑ, пӗр вуникӗ ҫуха тӑхӑннӑ вӑрӑм пӳллӗ гайдук чарӑнчӗ те табакеркине кӑларса уҫрӗ.
За ними остановился и открыл табакерку высокий гайдук с большими бакенбардами и целой дюжиной воротников.

Ҫак хушӑра хӗрарӑм платйи кӑмӑллӑн чӑштӑртатни илтӗнсе кайрӗ, ун патне чӗнтӗртен ҫӗленӗ тум тумланнӑ ватӑ хӗрарӑм, ун хыҫҫӑн хӑйӗн пилӗкне татах та чиперлетекен шурӑ платье тӑхӑннӑ пирожнӑй пекех ҫӑмӑл ҫамрӑк хӗр ҫывхарчӗ.
В это время послышался приятный шум дамского платья: подошла пожилая дама, вся убранная кружевами, и с нею тоненькая, в белом платье, очень мило рисовавшемся на ее стройной талии, в палевой шляпке легкой как пирожное.

Ун куҫӗ умӗнче ӑнланмалла мар ӗҫ пулса иртрӗ: подъезд умне кӳме ҫитсе чарӑнчӗ, унӑн алӑкӗсем уҫӑлчӗҫ, кӳмерен мундир тӑхӑннӑ пӗр господин кукӑрӑлса тухрӗ те пусма тӑрӑх чупса хӑпарса кайрӗ.
В глазах его произошло явление неизъяснимое: перед подъездом остановилась карета; дверцы отворились; выпрыгнул, согнувшись, господин в мундире и побежал вверх по лестнице.

Кӗрсе пӗр стакан пунш текен эрех ыйтасшӑнччӗ, анчах кӗперӗн тепӗр вӗҫӗнче паха тумтир, виҫӗ кӗтеслӗ шлепке тӑхӑннӑ, сарлака бакенбардлӑ, шпага ҫакнӑ квартал надзирателӗ тӑнине асӑрхарӗ.
Он хотел спросить стакан пуншу, как вдруг заметил в конце моста квартального надзирателя благородной наружности, с широкими бакенбардами, в треугольной шляпе, со шпагою.

I // Михаил Рубцов. Николай Гоголь. Повеҫсем; вырӑсларан Михаил Рубцов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1952. — 51–74 с.

Камердинер вара хӑйӗн господинне хӑнасем йышӑнакан пӳлӗм урлӑ горничнӑй хӗр патне ҫавӑтса ҫитерчӗ; Чертокуцкий, горничнӑй хӗр хыҫҫӑн ҫывӑрмалли пӳлӗме сӗтӗрӗнкелесе ҫитсе, юр пекех шурӑ платье тӑхӑннӑ, киленсе кайсах ҫывӑракан ҫамрӑк та хитре арӑмӗ ҫумне выртрӗ.
Камердинер проводил господина чрез гостиную, сдал горничной девушке, за которою кое-как Чертокуцкий добрался до спальни и уложился возле своей молоденькой и хорошенькой жены, лежавшей прелестнейшим образом, в белом, как снег, спальном платье.

Кӳме // Михаил Рубцов. Николай Гоголь. Повеҫсем; вырӑсларан Михаил Рубцов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1952. — 3–38 с.

Ҫав вӑхӑтра витерен салтак сиксе тухрӗ, лаша ури сасси илтӗнчӗ, юлашкинчен шурӑ балахон тӑхӑннӑ, вӑрӑм мӑйӑхлӑ тепӗр салтак хӑраса тата чӗтресе тӑракан лашана йӗвенӗнчен ҫавӑтса тухрӗ.
Между тем из конюшни выпрыгнул солдат, послышался стук копыт, наконец показался другой, в белом балахоне, с черными огромными усами, ведя за узду вздрагивавшую и пугавшуюся лошадь.

Лутра та пӗчӗк пӳртсенче пурӑнакансем час-часах юлташӗ патне ӗҫсем ҫинчен, ырӑ табак ҫинчен калаҫма утакан, тепӗр чух ҫӑмӑл урапине генералтан вӑрттӑн картла выляса яма каякан султанлӑ ҫӗлӗк тӑхӑннӑ ҫыпӑҫуллӑ та кӗрнеклӗ офицерсене курма пуҫларӗҫ; ҫав урапана полк урапи тесен те юрать ӗнтӗ, мӗншӗн тесен вӑл полкран тухмасӑрах пурин аллинче те пулма ӗлкӗрет: паян вӑл урапапа майор ҫӳрет, ыран вӑл поручик вити умӗнче ларать, тепӗр эрнерен пӑхатӑн — ҫак урапана каллех майор денщикӗ тикӗт сӗрет.
Низенькие домики часто видели проходящего мимо ловкого, статного офицера с султаном на голове, шедшего к товарищу поговорить о производстве, об отличнейшем табаке, а иногда поставить на карточку дрожки, которые можно было назвать полковыми, потому что они, не выходя из полку, успевали обходить всех: сегодня катался в них майор, завтра они появлялись в поручиковой конюшне, а чрез неделю, смотри, опять майорский денщик подмазывал их салом.

Сайра хутран, питӗ сайра хутран анчах хулӑн пиртен ҫӗленӗ сюртук тӑхӑннӑ мӗнле те пулин чухӑн ҫӗр улпучӗ темле ҫӑмӑл урапапа шалтӑртаттарса, ҫӑнӑх миххисен хушшинчен пӑхкаласа тихаллӑ турӑ кӗсрине ҫаптарса иртсе каять.
Редко, очень редко какой-нибудь помещик, имеющий одиннадцать душ крестьян, в нанковом сюртуке, тарабанит по мостовой в какой-то полубричке и полутележке, выглядывая из мучных наваленных мешков и пристегивая гнедую кобылу, вслед за которою бежит жеребенок.

Ҫук, унӑн мӗнпур пуянлӑхӗ те хӑй тӑхӑннӑ сюртук кӑна.
Ничуть не бывало: он весь состоит из своего сюртучка.

Невски проспект // Михаил Рубцов. Николай Гоголь. Повеҫсем; вырӑсларан Михаил Рубцов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1952. — 3–38 с.

— О, эпӗ мӑйракаллӑ пуласшӑн мар! тыт ӑна, Гофман тусӑм, ҫухинчен, манӑн тытас килмест, — ҫухӑрашрӗ вӑл, аллисемпе вӑйлӑн сулкаланса; ку вӑхӑтра унӑн пичӗ хӑй тӑхӑннӑ хӗрлӗ жилет пекех пулса кайрӗ.
— О, я не хочу иметь роги! бери его, мой друг Гофман, за воротник, я не хочу, — продолжал он, сильно размахивая руками, причем лицо его было похоже на красное сукно его жилета.

Петербург евӗрлех тӗксӗм те шуранка хӗрсем пуҫтарӑннӑ-и, чей ӗҫмелли сӗтелпе фортепиано ларать-и, килте ташлама шут тытнӑ-и — ырӑ кӑмӑллӑ сар хӗрпе унӑн хура фрак тӑхӑннӑ шӑллӗ е пӗлӗшӗ хушшинче лампа ҫутипе йӑлтӑртатакан эполетлӑ офицера куратӑн.
Несколько бледных, совершенно бесцветных, как Петербург, дочерей, из которых иные перезрели, чайный столик, фортепиано, домашние танцы — всё это бывает нераздельно с светлым эполетом, который блещет при лампе, между благонравной блондинкой и черным фраком братца или домашнего знакомого.

— Эпӗ вилнӗ ҫынсене юратмастӑп; хамӑн умран виле пытарма каякансем иртни, темле копуцин тӑхӑннӑ, сылтӑм аллине факел тытнӑран сулахай аллипе табак шӑршласа пыракан инвалид салтака курни яланах ман кӑмӑла пӑтратать.
— Я не люблю трупов и покойников и мне всегда неприятно, когда переходит мою дорогу длинная погребальная процессия и инвалидный солдат, одетый каким-то капуцином, нюхает левою рукою табак, потому что правая занята факелом.

Мӗнле илемлетет ӑна аллине тӑхӑннӑ ҫӳҫрен тунӑ сулӑ!
Как хороша рука ее, стиснутая волосяным браслетом!

Сывлӑшран ҫӗленӗ пек туйӑнакан платьесем, Парижран илсе килнӗ платьесем тӑхӑннӑ хӗрарӑмсем ҫаврӑнаҫҫӗ ҫеҫ; чипер урисем паркета перӗне-перӗне илеҫҫӗ, пӑртак та перӗнмесен вӗсем хӑйсем те сывлӑш евӗрлех пулнӑ пулӗччӗҫ.
Они неслись, увитые прозрачным созданием Парижа, в платьях, сотканных из самого воздуха; небрежно касались они блестящими ножками паркета и были более эфирны, нежели если бы вовсе его не касались.

Хура фрак тӑхӑннӑ ҫамрӑксем хӑйсене питӗ чаплӑн тытаҫҫӗ, пӗр сӑмах ытлашши хушса хумасӑр калаҫма та, чӗнмесӗр тӑма та, ӑслӑн шӳт тума та, пӗр-пӗрне хисеплесе кулма та пӗлеҫҫӗ; вӗсен бакенбарчӗсем ҫав тери илемлӗ, вӗсем галстуксене майланӑ чух хитре аллисене питӗ ӑстан кӑтартаҫҫӗ, хӗрарӑмсем сывлӑш пек ҫӑмӑл, кашнин пичӗ ҫинче кӑмӑллӑ туйӑм выляса тӑрать, куҫӗсене ҫӗрелле питӗ илӗртӳллӗн пӗкме пӗлеҫҫӗ… анчах та колонна ҫумне таянса тӑнӑ Пискарев йӑлтах аптраса ӳкни сӑнран пӑхсах паллӑ.
К тому же молодые люди в черных фраках были исполнены такого благородства, с таким достоинством говорили и молчали, так не умели сказать ничего лишнего, так величаво шутили, так почтительно улыбались, такие превосходные носили бакенбарды, так искусно умели показывать отличные руки, поправляя галстук, дамы так были воздушны, так погружены в совершенное самодовольство и упоение, так очаровательно потупляли глаза, что… но один уже смиренный вид Пискарева, прислонившегося с боязнию к колонне, показывал, что он растерялся вовсе.

Пикен хӑйӗн ҫурчӗ пур, карета, чаплӑ ливрей тӑхӑннӑ лакей…
Собственный дом, карета, лакей в богатой ливрее…

Пискарев пӗр сӑмах калаймасӑр тӗлӗнсе тӑчӗ: карета, ливрей тӑхӑннӑ лакей…
Пискарев стоял в безмолвном удивлении: «Карету, лакей в ливрее!..

Унӑн хваттерне нихҫан та чаплӑ ливрей тӑхӑннӑ ҫын кӗмен, ҫакӑн пек вӑхӑтра пушшех те никам та кӗмен…
В его уединенную комнату никогда не заглядывала богатая ливрея, притом в такое необыкновенное время…

Алӑк уҫӑлчӗ те, пӳрте чаплӑ ливрей тӑхӑннӑ лакей кӗрсе тӑчӗ.
Дверь отворилась, и вошел лакей в богатой ливрее.

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics