Шырав

Шырав ĕçĕ:

Хӑрушӑ the word is in our database.

Хӑрушӑ (тĕпĕ: хӑрушӑ) more information about the word form can be found here.

Хӑрушӑ пулӗ тесе эпӗ ахалех сӗмленнӗ иккен.
Который я воображал совершенно напрасно таким страшным!

21 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Кунта пӗртте хӑрушӑ мар иккен.
Он не такой уж и страшный.

Анчах та Севастополь мӗн тери хӑрушӑ та йывӑр пурнӑҫпа пурӑнни ҫинчен нихӑшӗ те калаҫман, кун пирки калаҫма мар, кун пирки вӗсенчен кашниех ытла та нумай шухӑшланӑ тейӗн.
Но на настоящем ужасном положении Севастополя разговор не останавливался, как будто каждый слишком много думал об этом предмете, чтоб еще говорить о нем.

20 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

— Хӑрушӑ, ваше благородие, ав ӑҫтан каҫса кайрӗ вӑл, — терӗ салтак, халь кӑна шӑхӑрса иртсе урам леш енчи типсе кайнӑ ҫул ҫине пырса ҫапӑнма ӗлкӗрнӗ етре сассине итленӗ май.
— Опасно, ваше благородие; вон она аж через несеть, — сказал солдат, прислушиваясь к звуку просвистевшего ядра, ударившегося о сухую дорогу по той стороне улицы.

15 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Аслӑ турӑ! ҫак вилӗм кӳрен хӑрушӑ вырӑнта хӑйсене мӗн пуласса пӗлменнисем, мӗншӗн ӳкӗннине уҫҫӑнах чухламасӑр ӳкӗнекеннисемпе хӗн-асап кураканнисем чунтан татӑлса, хӗрӳллӗн, пуриншӗн те ӑнланмалла кӗлтунине пӗр эсӗ ҫеҫ илтсе пӗлсе тӑратӑн, виличчен пӗр секунд маларах кӑна ирхи апат ҫинчен, мӑйне Георги ҫакасси ҫинчен шухӑшлакан, анчах та ҫав хушӑрах эсӗ ҫывӑхрах иккенне хӑраса туйса тӑракан генералран пуҫласа халран кайнӑ салтак таранах, Николаевски батарея урайӗнче, ҫара ҫӗрте, выртнӑ хушӑра санран тивӗҫсӗр чӑтса ирттернӗ мӗнпур хӗн-асапсемшӗн хӑвӑртрах, лере ҫитсенех хӑйне тивӗҫ пек туйӑнакан наградӑна пама ыйтакан выҫӑ та пыйтлӑ салтак таранах кӗлтӑваҫҫӗ сана!
Господи великий! только ты один слышал и знаешь те простые, но жаркие и отчаянные мольбы неведения, смутного раскаяния и страдания, которые восходили к тебе из этого страшного места смерти, — от генерала, за секунду перед этим думавшего о завтраке и Георгии на шею, но с страхом чующего близость твою, до измученного, голодного, вшивого солдата, повалившегося на голом полу Николаевской батареи и просящего тебя скорее дать ему там бессознательно предчувствуемую им награду за все незаслуженные страдания!

14 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Ҫак хӑрушӑ вӑхӑтра — вилес умӗн, ҫавӑн пек туйӑннӑ ӑна, — хӑй пӗччен кӑна тӑрса юлнине туйса илни унӑн чӗрине ҫав тери йывӑр та сивӗ чул пек пусӑрӑнтарчӗ.
Это сознание одиночества в опасности — перед смертью, как ему казалось, — ужасно тяжелым, холодным камнем легло ему на сердце.

12 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Ҫак нӳрлӗ тӗттӗмлӗх, ҫак сасӑсем, уйрӑммӑнах хумсен харкашуллӑ сасси, ҫаксем ӑна пурте эсӗ малалла ан кай, сана кунта нимӗнле ырлӑх та кӗтмест, санӑн уру ӗнтӗ текех нихӑҫан та бухта ку енчи вырӑс ҫӗрӗ ҫине ярса пусас ҫук, халех каялла таврӑн та тар ӑҫталла та пулин, ҫак вилӗм кӳрекен хӑрушӑ вырӑнтан мӗн май килнӗ таран инҫетерех тар, теҫҫӗ пек.
Этот сырой мрак, все звуки эти, особенно ворчливый плеск волн, — казалось, все говорило ему, чтобы он не шел дальше, что не ждет его здесь ничего доброго, что нога его уж никогда больше не ступит на русскую землю по эту сторону бухты, чтобы сейчас же он вернулся и бежал куда-нибудь, как можно дальше от этого страшного места смерти.

10 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Малта, Севастополь ҫийӗнче, ҫавӑн пек ҫутӑсемех чуласа ҫӳреҫҫӗ, хытӑран та хытӑрах янӑраса килеҫҫӗ хӑрушӑ сасӑсем.
Впереди, над Севастополем, носились те же огни, и громче, громче долетали страшные звуки.

— Хӑрушӑ («мӗнле хӑрушлӑх ҫинчен калаҫать вӑл, Севернӑйра лараканскер», шухӑшласа илчӗ Козельцов), ҫук пурнӑҫпа пурӑнма тӳр килет, нимӗскер тупма ҫук, — терӗ вӑл каллех Володьӑна.
— Эта опасность («про какую он говорит опасность, сидя на Северной», — подумал Козельцов), лишения, ничего достать нельзя, — продолжал он, обращаясь все к Володе.

9 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Ҫак хӑрушӑ вырӑн ҫинчен нумайранпа шухӑшласа пурӑннӑ Володя халь, ку вырӑна хӑй куҫӗпе курсан, ним чухлӗ те шикленмерӗ; пачах та урӑхла, ҫак чӑннипех те илемлӗ вырӑналла вӑл чунтан киленсе, геройла туйӑмпа, акӑ ӗнтӗ тепӗр ҫур сехетрен эпӗ унта пулатӑп тесе, пӑхса пычӗ, хӑйсен полкӗпе батарейӗ ӑҫтарах тӑнине ыйтса пӗлмелли вырӑна, Севернӑя, пиччӗшӗ тӑракан полкри обоза ҫитичченех тинкерсе, куҫ сиктермесӗр пӑхса пычӗ вӑл унталла.
Володя без малейшего содрогания увидал это страшное место, про которое он так много думал; напротив, он с эстетическим наслаждением и героическим чувством самодовольства, что вот и он через полчаса будет там, смотрел на это действительно прелестно-оригинальное зрелище, и смотрел с сосредоточенным вниманием до самого того времени, пока они не приехали на Северную, в обоз полка брата, где должны были узнать наверное о месте расположения полка и батареи.

— Малтан хӑрушӑ, кайран хӑнӑхса ҫитетӗн те аптӑрамасть.
— Сначала страшно, потом привыкаешь — ничего.

6 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Хӑйсен полкӗ ӑҫтарах тӑни ҫинчен тата унта хӑрушшипе хӑрушӑ марри ҫинчен ыйтса пӗлнӗ чух ку татах та уҫҫӑнрах палӑрма пуҫларӗ.
Это еще стало заметнее, когда он расспрашивал о месте нахождения своего полка и опасно ли там.

5 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Шухӑшлама хӑрушӑ, 800 ҫухрӑма виҫҫӗмӗш уйӑх килетӗп ӗнтӗ.
Подумать только, 800 верст 3-й месяц еду.

«А moi, camarades! Аh, sаcre b… Аh! Deiu!» — кӑшкӑрса янӑ такши ҫав тери хӑрушӑ та вичкӗн сасӑпа, ҫак самантра тин вара Пест хӑй француза чиксе пӑрахнине ӑнланса илнӗ.
«A moi, camarades! Ah, sacre b….. Ah! Dieu!» — закричал кто-то страшным, пронзительным голосом, и тут только Пест понял, что он заколол француза.

11 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Хӑй ӑҫта тата мӗн тума килнине пачах чухлами пулнӑ юнкер хӑй вырӑнне пырса тӑнӑ та, ирӗксӗрех сывлама чарӑнса, ҫан-ҫурӑмӗ тӑрӑх йӑрлатса чупакан сивве пула чӗтӗресе, темӗскерле хӑрушӑ япала пуласса кӗтсе, ним ӑнланмасӑр малалла, тӗттӗм инҫетелле пӑхса тӑнӑ.
Решительно не отдавая себе отчета, где и зачем он был, юнкер стал на место и с невольно сдержанным дыханием и холодной дрожью, пробегавшей по спине, бессознательно смотрел вперед в темную даль, ожидая чего-то страшного.

— Ах, ача, хӑрушӑ! пӗлесчӗ сан…
— Ах, братец, ужасно! можешь себе представить… —

Ҫакӑн пек хӑрушӑ вырӑнтан, виҫӗ сехет хушши бомба пӑрахса тӑнӑ ҫӗртен, тухса кайнӑ чух ҫын тени мӗн тери хавасланнине ахаль ҫын, кун пек вырӑнта пулса курман ҫын, тавҫӑрса илме те пултарайрас ҫук.
Кто не испытал, тот не может вообразить себе того наслаждения, которое ощущает человек, уходя после трех часов бомбардированья из такого опасного места, как ложементы.

Хӑрушлӑх пур ҫӗре вилӗмрен хӑрамасӑр кӗрсе кайнинче вӑл халӗ те-ха илем курать; капитан ӗнтӗ ӑна-кӑна пурӑнса ирттернӗ — малтан вӑл та чапа е мухтава тухасшӑн ҫуннӑ, харсӑрланнӑ, вилӗмрен хӑрама пӗлмесӗр ҫапӑҫнӑ, награда илме, паллӑ ҫын пулма ӗмӗтленнӗ, ку ӗмӗтсене пурнӑҫа та кӗртнӗ вӑл, анчах халӗ ӗнтӗ ҫак хавхалантаракан япаласем, уншӑн пулсан, хӑйсен вӑйне ҫухатнӑ, ҫавӑнпа та халь вӑл ӗҫ ҫине урӑхла пӑхнӑ: хӑй тума тивӗҫ ӗҫсене вӑл пӗр пӑркаланмасӑр вӑхӑтра туса пынӑ, анчах, 6 уйӑх хушши бастионрах пурӑннӑ хыҫҫӑн, хӑйне кашни самантрах ӑнсӑртран вилӗм кӗтсе тӑнине лайӑх ӑнланаканскер, вӑл ҫав ӑнсӑртран килсе тухакан хӑрушӑ самантсенче хӑйне хӑй упранӑ, кирлӗ-кирлӗ мар ҫӗртенех, вилӗмрен хӑрамасӑр-тумасӑр, ҫапӑҫӑва кӗрсе кайман.
Капитан же уж прошел через все это — сначала тщеславился, храбрился, рисковал, надеялся на награды и репутацию и даже приобрел их, но теперь уже все эти побудительные средства потеряли для него силу, и он смотрел на дело иначе: исполнял в точности свою обязанность, но, хорошо понимая, как мало ему оставалось случайностей жизни, после шестимесячного пребывания на бастионе уже не рисковал этими случайностями без строгой необходимости.

Капитан ӗнтӗ 6 уйӑх хушши ҫак чи хӑрушӑ вырӑнта ҫапӑҫакан батарейӑсенчен пӗринпе командовать тунӑ, — ҫитменнине тата, блиндажсем пулман чухне те — тӑшман хупӑрласа илнӗрен варах бастионра пурӑннӑ вӑл, унтан тухма пӗлмен, моряксем хушшинче паттӑр та хастар ҫын хисепӗнче тӑнӑ.
Капитан уже 6 месяцев командовал этой одной из самых опасных батарей, — и даже, когда не было блиндажей, не выходя, с начала осады жил на бастионе и между моряками имел репутацию храбрости.

— А эпир унччен кнаксик туса илӗпӗр, унсӑрӑн темӗнле, ытла хӑрушӑ, — терӗ савӑнӑҫлӑ Жвадчески-юнкер, кулкаласа.
— A my tym czasem napijmy sie wodki, bo cos dusza w pietu ucieka, — сказал, смеясь, веселый юнкер Жвадчевский.

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics