Шырав

Митька

— Кушак аҫин… — пӗтӗмпех нимӗн калама аптраса ҫитрӗ Митька.
— У… кота? — вконец терялся Митька.

Митька сарӑмсӑр хӗрелсе кайрӗ, хӗрӗ, ӑшшӑн кулкаласа тата ҫӗре тӑкӑнса кайнӑ ҫӗр ҫырли ҫеҫкипе вылякаласа: — Епле, Митька, хӗрсем сире юратаҫҫӗ-и? — тесе ыйтрӗ.
Митька внезапно покраснел, а она, играя улыбкой и веточкой осыпавшейся на пол тепличной клубники, спрашивала: — Что же, Митя, девушки вас любят?

Митька, казак пиҫиххийӗн тӗксӗм кӗмӗлне хыпашлакаласа, нимӗн чӗнмесӗр тӑрать.
Митька, перебирая тусклое серебро казачьего пояска, молчал.

Митька кулса ячӗ.
Митька засмеялся.

Митька, куҫне хӗр ури ҫинчен илсе, унӑн пуҫӗ ҫинчи икӗ ҫурма ҫаврашка уйрӑлса тӑракан ылтӑн тӗслӗ ҫӳҫӗ ҫине пӑхма пуҫларӗ.
Митька, отставив ногу, жмурился на белую нитку пробора, разделявшую волосы на ее голове на два золотистых полукруга.

Митька Григорие тӗртсе илчӗ.
Митька толкнул Григория.

Хӗвел ҫути хӗрӗн шурӑ кӗпине витӗр ҫутатрӗ те, Митька унӑн тулли урисен тӗксӗм кӳлепине тата аялти кӗпен вылянса пыракан чӗнтӗрне курса юлчӗ.
Солнце просвечивало белое платье, и Митька видел смутные очертания полных ног и широкое волнующееся кружево нижней юбки.

Митька сӑмах пуҫларӗ.
Митька заговорил.

— Митька терраса алӑкне уҫрӗ.
— Митька приоткрыл дверь на террасу.

— Пирӗн Гришака асатте турккӑ вӑрҫи ҫинчен ҫаптарать, — куҫӗсемпе тӗллесе кӑтартрӗ Митька.
— Наш дед Гришака про турецкую войну брешет, — Митька указал глазами.

Ҫӑварнире, чышкалла ҫапӑҫнӑ чух, Шамиль Алексейе хӗрхенмен иккен Митькӑн ҫамрӑк шӑлӗсене, пӗррех шӑлса илнӗ те ҫӑвар урлӑ, Митька ҫавӑнтах атӑ кӗллисемпе таптанса шӑйӑрӑлса пӗтнӗ симӗс пӑр ҫине икӗ урлӑ шӑл сурса кӑларса пӑрахнӑ.
На Масленице в кулачной стенке не пожалел Алешка Шамиль молодых Митькиных зубов, махнул наотмашь, и выплюнул Митька на сизый, изодранный кованными каблуками лед два коренных зуба.

Григорий Шамильсене сывлӑх сунчӗ, Митька, мӑйӗ шатӑрт тӑвичченех пуҫне аяккалла пӑрса, иртсе кайрӗ.
Григорий поздоровался с Шамилями, Митька прошел, до хруста отвернув голову.

Митька пулӑ мӗн чухлӗ туртнине куҫ виҫипе сӑнаса илчӗ.
Митька на глазок взвесил сазана.

Тарас та вагонран тухрӗ, улӑм силлекен хатӗр ҫине, унта темскер манса хӑварса, халӗ те тупма пултарайман пек, тимлӗн пӑхса, куҫ хӗррипе Настенькӑна, тата ӑна ҫӗр ҫине анма Митька пулӑшасшӑн пулнине курчӗ, анчах лешӗ савӑнӑҫлӑн кулкаласа ҫӑмӑллӑн сиксе анчӗ те Григорие ҫеҫ алӑ парса, ыттисене чылай кӳрентернине асӑрхарӗ.
Тарас тоже вышел из вагона и, заглядывая в соломотряс таким пристальным взглядом, точно он что-то там забыл и теперь не мог отыскать, краем глаза видел Настеньку; видел, как Митька хотел помочь ей сойти на землю, как она, смеясь, соскочила и подала руку Григорию.

— Ҫук, чӑн тӗрӗссине калатӑп, — кулса ярассинчен аран-аран тӳссе тӳрре тухма тӑчӗ Митька.
— Нет, говорю сущую правду, — сдерживая смех, оправдывался Митька.

— Лӑплан-ха, Митька!
— Помолчи, Митька!