Шырав

Шырав ĕçĕ:

халӗ the word is in our database.

халӗ (тĕпĕ: халӗ) more information about the word form can be found here.

Чӑнах та, Лопуховсем патӗнче Кирсановсӑр пуҫне никам та ҫук чухне Лопухов час-часах рояль ларакан залран диван ҫине кайса ларать; рояльне халӗ Вера Павловна пӳлӗмӗнчен зала шутарса лартнӑ, анчах ку вӑл Дмитрий Сергеича нумай хӑтараймасть: тепӗр чӗрӗк сехетрен, нумай пулсан, тепӗр ҫур сехетрен, Кирсановпа Вера Павловна та, рояле пӑрахса, диван патне пырса лараҫҫӗ; анчах Вера Павловна диван патӗнче нумай лармасть, часах вӑл диван ҫине кӑштах таянса ларнӑ пек пулать; диван сарлака пулнӑ пирки упӑшкине ларма тӑвӑр мар; ытлашши ирӗкех те мар ӗнтӗ, анчах вӑл упӑшкине хӑрах аллипе ыталаса тытнӑ, ҫавӑнпа упӑшкине ларма кансӗрех мар.
Правда, когда у Лопуховых нет никого, кроме Кирсанова, диван часто оттягивает Лопухова из зала, где рояль; рояль теперь передвинут из комнаты Веры Павловны в зал, но это мало спасает Дмитрия Сергеича: через четверть часа, много через полчаса Кирсанов и Вера Павловна тоже бросили рояль и сидят подле его дивана: впрочем, Вера Павловна недолго сидит подле дивана; она скоро устраивается полуприлечь на диване, так, однако, что мужу все-таки просторно сидеть: ведь диван широкий; то есть не совсем уж просторно, но она обняла мужа одною рукою, поэтому сидеть ему все-таки ловко.

XVI // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Кунсӑр пуҫне Лопуховсем патӗнче хӑнасем унчченхинчен час-часрах пула пуҫларӗҫ; унччен, ҫамрӑксене шутламасан, — мӗскер хӑни темелӗх ҫав ҫамрӑксем? — вӗсем тӑвансем кӑна, — Мерцаловсем кӑна пулнӑ темелле; халӗ Лопуховсем вӗсем пекех кӑмӑллӑ ик-виҫӗ ҫемьепе ҫывӑх пурӑнма пуҫларӗҫ.
И кроме того, у Лопуховых чаще прежнего стали бывать гости; прежде, не считая молодежи — какие ж это гости, молодежь? это племянники только, — бывали почти только Мерцаловы; теперь Лопуховы сблизились еще с двумя-тремя такими же милыми семействами.

Анчах халӗ Вера Павловна час-часах мастерскойран васкаса таврӑнма пуҫларӗ: оперӑна кайма тумланса ӗлкӗрес пулать-ҫке-ха, халӗ вӗсем час-часах оперӑра пулаҫҫӗ, виҫҫӗн те пулаҫҫӗ, Кирсановпа Вера Павловна иккӗшех те каяҫҫӗ.
Но теперь часто случается, что Вера Павловна спешит из мастерской, чтобы успеть одеться в оперу: теперь они очень часто бывают в опере, наполовину втроем, наполовину один Кирсанов с Верою Павловною.

Халӗ Вера Павловнӑпа Дмитрий Сергеич пӗрле ытларах лараҫҫӗ ӗнтӗ, Кирсанов ҫӳремен чухне вӗсем сахалтарах лараканччӗ.
Теперь Вера Павловна и Дмитрий Сергеич просидят вместе гораздо больше времени, чем когда не было тут же Кирсанова.

Халӗ унӑн мастерскоя каймалла пулсассӑн, вӑл ун ҫинчен малтанах Кирсанова каласа хурать те, Кирсанов ӑна ӑсатма пырать.
А теперь, если ей нужно быть в мастерской вечером, об этом уже накануне сказано Кирсанову, и он является провожать ее.

Вера Павловна хӑйӗн кунне епле ирттерет-ха халӗ?
Какой был теперь характер дня Веры Павловны?

Вера Павловна ӑна Крюковӑшӑн тунсӑхлассишӗн йӑпатма пуҫланӑ хыҫҫӑн икӗ-виҫӗ уйӑх иртнӗренпе мӗн пулать-ха ӗнтӗ халӗ?
Да и что же было теперь, через два-три месяца после того, как Вера Павловна стала развлекать его от грусти по Крюковой?

Чӑннипе илсен, уншӑн Кирсанов часах тунсӑхлами пулнӑ; анчах тунсӑх чӑнах та иртсе кайнӑ хыҫҫӑн вӑл ҫаплах-ха хӑй тунсӑхланине астунӑ, анчах вӑл хӑй тунсӑхлами пулса ун ҫинчен аса илме ҫеҫ пуҫларӗ, — халӗ акӑ вӑл Вера Павловнӑна пула пысӑк инкеке кӗрсе ӳкнине курчӗ.
Грусть Кирсанова по ней, в сущности, очень скоро сгладилась; но когда грусть рассеялась, на самом деле ему все еще помнилось, что он занят этой грустью, а когда он заметил, что уже не имеет грусти, а только вспоминает о ней, он увидел себя в таких отношениях к Вере Павловне, что нашел, что попал в большую беду.

Крюковӑшӑн тӑрӑшни, унтан ун ҫинчен аса илнисем Кирсанова улталарӗҫ: ӑна халӗ хӑйӗншӗн Вера Павловна ҫинчен шухӑшлас хӑрушлӑх ҫук пек туйӑнчӗ; Вера Павловна Крюкова патне ҫӳресе хӑйӗнпе калаҫнӑ чухне Кирсанов унпа тӗл пуласран пӑрӑнмарӗ.
Заботы о Крюковой, потом воспоминания о ней обманули Кирсанова: ему казалось, что теперь он безопасен от мыслей о Вере Павловне; он не избегал ее, когда она, навещая Крюкову, встречалась и говорила с ним, и потом, когда она старалась развлечь его.

Анчах Кирсанов кайнӑ хыҫҫӑн вӑл йӗрсе илчӗ; юрату ҫӗнӗрен пуҫланни мӗне пӗлтернине вӑл тин кӑна ӑнланчӗ, сӑнланине асӑрхарӗ, «халӗ ӗнтӗ манӑн сана сыхласа усрама кирлӗ мар, пурпӗрех сыхласа хӑвараймастӑп; кирӗк мӗн пулсан та, хуть эсӗ савӑнса юл».
Но когда Кирсанов ушел, она поплакала; только теперь она или поняла, или могла заметить, что поняла смысл возобновления любви, что «мне теперь уж нечего беречь тебя, не сбережешь; по крайней мере, пусть ты порадуешься».

XV // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

— Ҫапла, Настенька, эпӗ те санран каях мар хавас: халӗ уйрӑлмастпӑр ӗнтӗ; куҫ пурӑнма ман пата, — терӗ Кирсанов, юратнӑ хӗрне хӗрхеннипе, ӑнчах каланӑ-каламанах аса илчӗ: епле капла каларӑм-ха эп ӑна?
— Да, Настенька, и я не меньше тебя рад: теперь не расстанемся; переезжай жить ко мне, — сказал Кирсанов, увлеченный чувством сострадательной любви, и, сказавши, тотчас же вспомнил: как же я сказал ей это?

Анчах халӗ ӗҫ малалла ыйта-ыйта пӗлнипе мар, ҫак ӑнсӑртран килсе тухнӑ тӗлпулӑва пула пӗтрӗ.
Но теперь недоразумение было прекращено не дальнейшим ходом расспросов, а этим случайным обстоятельством.

Акӑ эпӗ йӗрсе ларатӑп: халӗ мӗн тӑвас-ха манӑн, пурӑнаймастӑп эпӗ.
Вот сижу я и плачу: что я теперь буду делать, нечем мне жить.

XIV // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Халӗ ҫак пӗтӗмпех паллӑ пулчӗ.
А теперь это все и обнаружилось.

Унтан вара, эпӗ ӑна тӳлесе татнӑранпа пӗр уйӑха яхӑн иртнӗ хыҫҫӑн, вӑл мана каларӗ: «Вӑт, Настенька, халӗ эсир мана килӗшме пуҫларӑр», терӗ.
А потом, с месяц после того, как я с ним расплатилась, он тоже сидел у меня и сказал: «Вот теперь, Настенька, вы мне стали нравиться».

Анчах эпӗ, Вера Павловна, сиртен нимӗн те пытармастӑп, эпӗ халӗ те ҫаплах шутлатӑп: кӑмӑллатӑн пулсан, вӑл улталаманнипе пӗрех; улталанӑ пулсан, тепӗр ӗҫчӗ.
Только я с вами откровенна, Вера Павловна, я и теперь так думаю: если расположение имеешь, это все равно, когда тут нет обману; другое дело, если бы обман был.

Эсир мана пӗлетӗр, — мӑнкӑмӑллӑ мар вӗт эпӗ халӗ; лайӑх сӑмахсӑр пуҫне мӗн те пулин кам илтнӗ манран?
Вы меня знаете, не скромная ли я теперь; кто теперь слышал от меня что-нибудь, кроме самого хорошего?

Кун пек каланӑшӑн каҫарӑр эсир мана, анчах эпӗ сиртен нимӗн те пытармастӑп; эпӗ халӗ те ҫаплах шухӑшлатӑп.
Вы меня простите, что я так говорю, только я с вами откровенна: я и теперь так думаю.

Халӗ эсир ӳсӗр мар, ӑнланма пултаратӑр.
Теперь вы не пьяная, можете понимать.

— Ну, халӗ эпӗ ӗҫе тытӑнатӑп, эсир кайӑр ӗнтӗ», — тет.
Ну, говорит, я теперь делом займусь, а вы идите».

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics