Шырав

Шырав ĕçĕ:

пулса (тĕпĕ: пул) more information about the word form can be found here.

— Е чи чейи, — терӗм эпӗ, юри хирӗҫле пулса, мӗншӗн тесен камерӑри пурнӑҫ яланах пур вак япаласемшӗн тавлашса иртет.
– Или самый хитрый, – предположил я больше из духа противоречия, потому что споры по поводу мелочей оживляют жизнь в камере.

«Пирӗннисем» // Леонид Агаков. Юлиус Фучик. Асаплӑ вилӗм уменхи сӑмах. Леонид Агаков куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953

Малтанхи пекех «пичче» пулса юлчӗ.
По-прежнему остался «дядькой».

Паллах ӗнтӗ, вӗсем ку ҫынсене ятарласа суйласа илеҫҫӗ, тен, вӗсем нимӗҫсенчен те усалтарах пулӗҫ (нимӗҫсене хӑнӑхса ҫитнӗ йӑласем тата ҫӗнтерӗве ӗненменни пӑсса пырать), анчах чехсене кунта илсе килни — нацизм пӗтме пуҫланине пӗр йӑнӑшмасӑр кӑтартса пани пулса тӑрать.
Разумеется, они будут специально подбирать людей, возможно, что эти люди окажутся еще хуже гитлеровских надзирателей, которые привыкли истязать и разложились от неверия в победу, но самый факт появления чехов – это безошибочный признак конца.

Гитлеровецсен ҫынсене ним хӗрхенмесӗр пӗтермелли, хӑйсен пӗртен-пӗр шанчӑкӗ пулса тӑракан аппаратне хӑйсем пӗтӗмпех пӗтерме палӑртнӑ халӑх ҫыннисене кӗртме тӳр килет пулсан, вӗсен режимӗ мӗн тери ҫирӗп мар!
Насколько же непрочен режим, если в свой самый чувствительный орган – аппарат уничтожения, являющийся для них единственной опорой, – гитлеровцам приходится допускать народ, который они хотят уничтожить!

Вӑл халь ҫакӑн пек пулса тӑман, вӑл чӑн малтанах ҫавӑн пек пулнӑ.
Такой он не только сейчас, таким он был с самого начала.

«Колин» // Леонид Агаков. Юлиус Фучик. Асаплӑ вилӗм уменхи сӑмах. Леонид Агаков куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953

Осаднӑй положени пӗтрӗ, кӑшкӑрса ятлаҫнисем шӑпланчӗҫ, хӑрушла минутсем аса илӳ пулса юлчӗҫ.
Осадное положение было снято, страшные минуты превратились в воспоминания.

Ку ӗҫ пӗр каҫхине, осаднӑй положени вӑхӑтӗнче пулса иртрӗ.
Дело происходило однажды вечером, во время осадного положения.

«Флинк» сире ун патне камерӑна илсе каять те, хӑйӗн алхасуллӑ ӗҫӗ ӑнӑҫлӑ пулнӑшӑн савӑнакан чӑрсӑр ача пек пулса, алӑк патӗнче сыхласа тӑрать.
«Флинк» отведет тебя к нему в камеру и посторожит с озорным видом, радуясь удачной проделке.

«Флинк» // Леонид Агаков. Юлиус Фучик. Асаплӑ вилӗм уменхи сӑмах. Леонид Агаков куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953

Панкрацри нимӗҫсенчен ҫаксем иккӗшӗ кӑна фронтра пулса курнӑскерсем.
Эти двое – единственные из всех немцев, служащих в Панкраце, – побывали также на фронте.

Вӗсем ахаль ҫынсемех; малтан, хӑйсем килсе лекнӗ хӑрушлӑхсене курсан, вӗсем чӗлхесӗр ҫынсем пек пулса тӑнӑ, кайран кунтан ҫав тери тухса каяс килнӗ.
Они обычные же люди; сначала, увидев проблемы, в которых сами оказались, они стали как немые, потом очень хотелось отсюда уйти.

Ку пӗр уйӑха яхӑн каялла пулса иртнӗ.
Произошло это приблизительно с месяц назад.

Сметонс // Леонид Агаков. Юлиус Фучик. Асаплӑ вилӗм уменхи сӑмах. Леонид Агаков куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953

Сметонспа танлаштарсӑн, кушак — гений пулса тӑрать, мӗншӗн тесен Панкрацри тӗрме унран яланах тӑватӑ сӑмах ҫеҫ илтнӗ: — Pass bloss auf, Mensch!
Ах, какой гений кошка по сравнению со Сметонцем, от которого панкрацская тюрьма слышала всего четыре слова: – Pass bloss auf, Mench!

Тӗрӗссипе каласан, Панкрацри режимӑн никӗсӗ пулса тӑракан пур «пахалӑхсем» те — ӑсӗ кӗске пулни, нимӗн те ӑнланманни, муштра, хаярлӑх, никама та хӗрхенменни — ҫак чӗрчунра пурте пӗрлешсе тӑнӑ, ҫавӑнпа та ӑна валли тивӗҫлӗ ят шыраса тупма пирӗн фантази те ҫитмерӗ.
Говоря по совести, наша фантазия истощилась в поисках меткой клички для этой смеси убожества, тупости, чванства и жестокости, составляющих краеугольные камни панкрацского режима.

«Вӑл» // Леонид Агаков. Юлиус Фучик. Асаплӑ вилӗм уменхи сӑмах. Леонид Агаков куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953

Мана кулӑшла пулса кайрӗ.
Мне стало смешно.

Эпир хыҫалта мӗн пулса иртнине курасран, пире яланах питпе стена еннелле тӑрататчӗҫ.
Нас ставили всегда лицом к стене, чтобы мы не видели, что делается сзади.

Тепӗр пурнӑҫӗ камерӑсен тулашӗнче, вӑрӑм коридорсенче, тӑвӑр тата ҫурма-тӗттӗм ҫӗрте пулса пырать; ку вӑл хӑй тӗллӗн пурӑнакан, мундир тӑхӑнса лартнӑ, камерӑсене питӗрнисенчен те ытларах тӗнчерен уйӑрнӑ пурнӑҫ, — нумай марионеткӑсен тата сахал этемсен тӗнчи.
Другая течет вне камер, в длинных коридорах, в тоскливом полумраке; это замкнутый в себе мир, затянутый в мундир, изолированный больше, чем тот, что заперт в камерах, – мир множества людишек и немногих людей.

Ҫынсем тата II-мӗш марионеткӑсем (Панкрац) // Леонид Агаков. Юлиус Фучик. Асаплӑ вилӗм уменхи сӑмах. Леонид Агаков куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953

Пӗри питӗрсе лартнӑ камерӑсенче пулса иртет, ӑна ҫут тӗнчерен пӗтӗмпех уйӑрнӑ, анчах та вӑл унпа пурпӗр тачӑ ҫыхӑнса тӑрать.
Одна проходит в запертых камерах, тщательно изолирована от внешнего мира и тем не менее всюду связана с ним самым тесным образом.

Маншӑн ку ҫӗнӗ допроссем патне лайӑх хатӗрленни пулать, хальхи допроссем ҫӗнӗ лару-тӑру хушнӑ пек пулса пыраҫҫӗ те ялӑнах ҫапла каланипе вӗҫленеҫҫӗ:
Для меня это неплохая подготовка к допросам, которые соответствуют новой ситуации и неизменно заканчиваются напутствием.

VI сыпӑк // Леонид Агаков. Юлиус Фучик. Асаплӑ вилӗм уменхи сӑмах. Леонид Агаков куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953

Панкрацран Петчека тата унтан каялла каймалли ҫул заключеннӑйсемшӗн Голгофа, вилмелли, асапланмалли вырӑн пулса тӑчӗ.
Поездка из Панкраца во дворец Печека и обратно становится крестным путем для заключенных, Голгофой.

Анчах та надзирательсен сӑнӗсем тӑрӑх темскер пулса иртнине тавҫӑрса илме май пурччӗ.
Только по лицам надзирателей можно догадаться, что происходит что-то.

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics