Corpus of the Chuvash language

Анчах та унӑн энтузиазмне чӗртме халь тин ӗнтӗ хӗн пулнӑ пулӗччӗ.

Но энтузиазм уже трудно бы было воскресить в нем.

5 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Вӑл П-ран тӳрех бастиона лекнӗ пулсан, чӑнахах та герой пулнӑ пулӗччӗ, халӗ ӗнтӗ ӗҫре тата хӑрушлӑхра лӑпкӑ та чӑтӑмлӑ ҫын пулас тесен, чӑн-чӑн вырӑс офицерӗ пулас тесен, унӑн чун-чӗрине нумай асап чӑтса ирттерме тӳр килнӗ пулӗччӗ.

Он действительно бы был героем, ежели бы из П. попал прямо на бастионы, а теперь еще много ему надо было пройти моральных страданий, чтобы сделаться тем спокойным, терпеливым человеком в труде и опасности, каким мы привыкли видеть русского офицера.

5 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Виҫӗ уйӑх хушши ҫӳренӗ вӑл станцисем тӑрӑх, пӗр станцирен теприне ҫитнӗ, кашни станцире пекех ун Севастопольрен таврӑнакан офицерсене кӗтсе илме тӳр килнӗ, офицерӗсем ӑна хӑрушла ӗҫсем ҫинчен кала-кала панӑ, ҫакна пула ӗнтӗ унӑн халь кӑна асӑннӑ сисӗм-туйӑмӗ вӑй илсех пынӑ, юлашкинчен вара ку сисӗм-туйӑм ӑна, мӗскӗн офицере, П-ра пурӑннӑ чух хӑйне хӑй темӗн те пӗр тума пултаракан герой вырӑнне хураканскере, пӗтерсех хунӑ, Дуванкоя ҫитнӗ тӗле вӑл мӗскӗн хӑравҫӑ пулса тӑнӑ, пӗр уйӑх маларах корпусран действующи ҫара каякан ҫамрӑксемпе пӗрлешсе кайнӑскер, вӑл, халь ӗнтӗ эпӗ юлашки кунсене пурӑнса ирттеретӗп тесе шухӑшлаканскер, мӗн май килнӗ таран хулленрех кайма тӑрӑшнӑ, кашни станцирех кроватьне сӳте-сӳте пуҫтарнӑ, ҫула каймалли пӗчӗкҫеҫ чемоданне уҫа-уҫа чӑрманнӑ, преферансла вылянӑ, жалоба кӗнеки ҫине вӑхӑта ирттермелли япала ҫине пӑхнӑ пек ҫеҫ пӑхнӑ, хӑйне лашасем паман чух савӑннӑ.

Чувство это в продолжение 3-месячного странствования по станциям, на которых почти везде надо было ждать и встречать едущих из Севастополя офицеров с ужасными рассказами, постоянно увеличивалось и наконец довело до того бедного офицера, что из героя, готового на самые отчаянные предприятия, каким он воображал себя в П., в Дуванкуй он был жалким трусом; и, съехавшись месяц тому назад с молодежью, едущей из корпуса, он старался ехать как можно тише, считая эти дни последними в своей жизни, на каждой станции разбирал кровать, погребец, составлял партию в преферанс, на жалобную книгу смотрел, как на препровождение времени, и радовался, когда лошадей ему не давали.

5 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

5-мӗш станцине пырса ҫитсен, унӑн кӑкӑрӗ хӗртме тытӑннӑ, питне тусан ларса тулнӑ, пӗчченех тӑрса юлнӑ вӑл, унта вал Севастопольрен таврӑнакан курьера тӗл пулнӑ, лешӗ ӑна вӑрҫӑри хӑрушлӑхсем ҫинчен каласа панӑ, 12 сехет хушши кӗтнӗ вӑл хӑйне лав парасса, — ҫакӑн хыҫҫӑн вара вӑл татӑклӑнах ӳкӗнме тытӑннӑ, хӑйне хӑй ҫӑмӑлттайланнӑшӑн ятланӑ, хӑй мӗншӗн хӑранине уҫҫӑнах чухламасӑр, пуласси ҫинчен шухӑшласа, ним ӑнланмасӑр-тумасӑрах, вилме кайнӑпа пӗрех, малалла ҫул тытнӑ.

Когда же он очутился один с изжогой и запыленным лицом, на 5-й станции, на которой он встретился с курьером из Севастополя, рассказавшим ему про ужасы войны, прождал 12 часов лошадей, — он уже совершенно раскаивался в своем легкомыслии, с смутным ужасом думал о предстоящем и ехал бессознательно вперед, как на жертву.

5 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Унӑн ырхан сӑн-пичӗ, йӑл кулнӑран ӗнтӗ, сасартӑк ҫуталса кайрӗ.

Неожиданно просветлевшее улыбкой, замолчал и снова занялся чаем.

4 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Пуринчен ытла арҫынсем хушшинче, уйрӑммӑнах ҫар ҫыннисем хушшинче аталанакан кӑмӑл пулнӑ вӑл, ку кӑмӑл ӗнтӗ унӑн пурнӑҫӗпе пӗтӗҫсе кайнӑ, ҫавӑнпа та вӑл урӑхла кӑмӑл пулма пултарасса ӑнланман, е ҫиеле тухатӑп е пачах пӗтсе ларатӑп, — тенине ҫеҫ ӑнланма пултарнӑ, ун ӑшӗнчи сисӗм-туйӑмсене вӑратаканни те ҫавах, ҫав кӑмӑлах пулнӑ: хӑй ӑшӗнче вӑл хӑйне урӑххисемпе танлаштарса пӑхма, хӑйне чи мала кӑларса тӑратма юратнӑ.

У него было одно из тех самолюбий, которое до такой степени слилось с жизнью и которое чаще всего развивается в одних мужских, и особенно военных, кружках, что он не понимал другого выбора, как первенствовать или уничтожаться, и что самолюбие было двигателем даже его внутренних побуждений: он сам с собой любил первенствовать над людьми, с которыми себя сравнивал.

1 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Натури унӑн ҫителӗклӗ пуян пулнӑ; айван ӑслӑ пулман вӑл, ҫав хушӑрах тата талантлӑ пулнӑ, аван юрланӑ, гитара каланӑ, калаҫма ҫав тери ҫивчӗ калаҫнӑ, хут ҫырма ӑста пулнӑ, уйрӑммӑнах полкри адъютант пулса ӗҫленӗ чух ҫырма вӗреннӗ казеннӑй хутсене ӑста ҫырнӑ; анчах пуринчен ытла унӑн натуринче хӑйне хӑй юратас кӑмӑл вӑйлӑ пулнӑ, ку ӗнтӗ, пуринчен ытла хӑй кӑштах пултаруллӑ ҫын пулнинчен килнӗ пулин те, тӗлӗнмелле уҫҫӑн та вӑйлӑн палӑрса тӑракан кӑмӑл пулнӑ.

Его натура была довольно богата; он был неглуп и вместе с тем талантлив, хорошо пел, играл на гитаре, говорил очень бойко и писал весьма легко, особенно казенные бумаги, на которые набил руку в свою бытность полковым адъютантом; но более всего замечательна была его натура самолюбивой энергией, которая, хотя и была более всего основана на этой мелкой даровитости, была сама по себе черта резкая и поразительная.

1 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Хӑшӗ ӗнтӗ ҫак повеҫре киревсӗрри, кам унӑн геройӗ?

Кто злодей, кто герой ее?

16 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Чылайччен, пӗр хускалмасӑр пӑхса тӑнӑ хыҫҫӑн вӑл, виле патнерех пырса, унӑн хытса ларнӑ аллине урипе тӗртсе пӑхрӗ.

Постояв довольно долго, он подвинулся ближе и дотронулся ногой до вытянутой окоченевшей руки трупа.

16 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Михайлов та лӑпчӑнса ларса пуҫне ярса тытрӗ, хускалнӑ пирки унӑн пуҫӗ чӑтма ҫук ыратса кайрӗ.

Михайлов тоже присел и схватился за голову, которая от движенья ужасно заболела у него.

13 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Штабс-капитан каялла таврӑннине курсан, вӑл чӑтма ҫук кӑмӑлсӑрланчӗ, халӗ ӗнтӗ унӑн ӗмӗчӗ татӑлчӗ, халь тин ӗнтӗ вӑл ротӑра офицерсенчен пӗр эпӗ ҫеҫ тӑрса юлтӑм теме пултараймасть.

Который, между прочим, был очень недоволен, что штабс-капитан вернулся и тем лишил его удовольствия сказать, что он один офицер остался в роте.

13 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Чӑн малтан вӑл кӑмӑлсӑрланнӑ пекрех пулчӗ пулас: вӑл ӗнтӗ унта куҫма питӗ аван хатӗрленсе ҫитнӗччӗ, ӑшӗ те вӑрками пулнӑччӗ ун, анчах вилме тӳр килмерӗ-мӗн, каллех чӑн-чӑн пурнӑҫа, бомбӑсемпе траншейӑсем патне, салтаксем патне, юн патне таврӑнма тӳр килсе тухрӗ, ҫакна пула ӗнтӗ унӑн кӑмӑлӗ хуҫӑлчӗ; унтан вӑл, мӗншӗн савӑннине чухламасӑрах, хӑй чӗре юлнӑшӑн савӑнчӗ, унтан вара — хӑраса ӳкрӗ, бастионран хӑвӑртрах тулса каяс килчӗ ун.

Самое первое впечатление его было как будто сожаление: он так было хорошо и спокойно приготовился к переходу туда, что на него неприятно подействовало возвращение к действительности, с бомбами, траншеями, солдатами и кровью; второе впечатление его была бессознательная радость, что он жив, и третье — страх и желание уйти скорей с бастиона.

13 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Халӗ ӗнтӗ унӑн пуҫӗ хытах ыратмасть-мӗн.

Боль в голове становилась гораздо слабее.

13 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Анчах шӑп ҫак самантра унӑн хупӑнса тӑракан куҫӗсене хӗрлӗ ҫулӑм ҫути хупласа илчӗ те, ҫав тери хыттӑн шартлатса илсе, темӗскерле япала ӑна кӑкӑрӗнчен пырса ҫапрӗ; вӑл таҫталла чупса кайрӗ, хӑйӗн ури тӗлне пулнӑ хӗҫрен такӑнса хӑяккӑн ӳкрӗ.

Но в это мгновение, еще сквозь закрытые веки, глаза его поразил красный огонь, с страшным треском что-то толкнуло его в средину груди; он побежал куда-то, спотыкнулся на подвернувшуюся под ноги саблю и упал на бок.

12 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Праскухин хӑраса ӳкрӗ, кӑлӑхах пулмарӗ-ши ун хӑрани — тен, бомба инҫете ӳкнӗ, унӑн трубки те ҫывӑхрах чӑшлатмасть-и, тен, ахаль ҫеҫ чӑшлатнӑн туйӑнать-и, тен.

Праскухин испугался, не напрасно ли он струсил, — может быть, бомба упала далеко и ему только казалось, что трубка шипит тут же.

12 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Халь ӗнтӗ унӑн трубкин хӗмӗ те курӑнать, халь-халь инкек пуласса систерсе шӑхӑркалани те илтӗнет.

Так что уже видны были искры трубки и слышно роковое посвистывание, опускалась прямо в середину батальона.

12 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Унӑн ҫан-ҫурӑмне сивӗ тар тапса тухнӑ, вӑл, сивӗ тытнӑ чухнехи пек, чӗтӗресе илсе, пӑшалне пӑрахнӑ.

Холодный пот выступил у него по всему телу, он затрясся, как в лихорадке, и бросил ружье.

11 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Калугин ҫак чӑн-чӑннипех ҫын пурӑнакан пӳлӗм евӗрлӗ блиндажа пӑхса ларнӑ май тупӑ кӗрслетнӗ сасӑсене итлесе ларать, блиндажра вӗсен сасси вӑйсӑртарах илтӗннӗ пек туйӑнать, хӑй те ӑнланса илеймест вӑл, мӗнле майпа-ха икӗ хутчен хӑраса ӳкме пултарнӑ вӑл; хӑйне хӑй тарӑхать вӑл, унӑн каллех хӑрушлӑх умӗнче тӑрас килет, хӑйне хӑй ҫӗнӗрен сӑнаса пӑхас кӑмӑлӗ пур унӑн.

И слушая выстрелы, казавшиеся слабыми в блиндаже, Калугин решительно понять не мог, как он два раза позволил себя одолеть такой непростительной слабости; он сердился на себя, и ему хотелось опасности, чтобы снова испытать себя.

9 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

. — анчах ҫак вӑхӑтра вӑл, салтак умнех ҫитсе тӑнӑскер, унӑн сылтӑм алли ҫан ӑшӗнчен тухса тӑнине асӑрхарӗ, чавсинчен ҫӳлерехре ун суран пур-мӗн, юн каять.

Но в это время, совсем вплоть подойдя к солдату, он наметил, что правая рука его была за обшлагом и в крови выше локтя.

7 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Штабс-капитан килте ҫук чухне Жвадчески юнкер унӑн пӳлӗмне, хӑй хӗрес илнӗ ятпа, хӑнасем пухса ӗҫкӗ-ҫикӗ тума тытӑннӑ-мӗн: хӑй патне вӑл Угрович подполковникпе хай, флюспа чирленӗ пирки бастиона каймасӑр тӑрса юлнӑ Непшитшетски поручике чӗннӗ пулнӑ.

В которой во время отсутствия штабс-капитана юнкер Жвадческий позвал к себе на кутеж, по случаю получения креста, гостей: подпоручика Угровича и поручика Непшитшетского, того самого, которому надо было идти на бастион и который был нездоров флюсом.

6 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.