Шырав

Шырав ĕçĕ:

Хайхи the word is in our database.

Хайхи (тĕпĕ: хайхи) more information about the word form can be found here.

Вӑл ӗнтӗ тимлӗрех те сисӗмлӗрех, ун умӗнчен нимӗн те курӑнмасӑр иртсе кайма пултараймасть, Вӑл ӗнтӗ ҫивӗччӗн те усаллӑн кулма хӑять, ҫавӑнпа та хайхи питӗ сарлака кӑвак шлепкеллӗ ҫын, хӑйне кулса йӗпленине курса, шавлӑ сӑмахсемпе тиврете-тиврете илнине туйса, утӑмне хӑвӑртлатать.
Она становится теперь чуткой и восприимчивой - ничто новое для нее не проходит мимо не замеченное ею, Она теперь осмеивает резко и зло, и человек в слишком широкой серой шляпе должен ускорить шаги под насмешливыми уколами ее взглядов и бичами ее восклицаний.

«Мов» // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 684–692 стр.

Ӑна тимӗр пралук ҫине ҫакса янӑ та, вӑл, ылттӑн хутпа эрешленӗ йывӑҫ шӑхличне ҫӑварне хыпса, хайхи шӑтӑк тӑрӑх, сывлӑшра шуса ҫӳрет.
Он подвешен на проволоке и двигается в воздухе через всю пещеру, держа в зубах деревянную дудку, оклеенную золотой бумагой.

Кичемлӗх патшалӑхӗ // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 671–683 стр.

Ҫак хӑрушӑ истори вӗҫленнӗ самантра хайхи ҫӗр шӑтӑкӗнчи кӗтесрен йӗрӗнмелле илемлӗ ангел тухать.
В заключение этой страшной истории из угла пещеры является до отвращения красивый ангел.

Акӑ, хайхи пӑхма йӗркеллӗ ҫынсем, темрен йӗрӗннӗ пекрех кулса, ҫав хушӑрах, кӑмӑлӗсем ҫырлахнине палӑртса йӑлкӑшакан куҫсен хӗмне пытарса, электричествӑпа ҫаврӑнакан карусель лашисем ҫине е слонӗсем ҫине утланса лараҫҫӗ, утланса лараҫҫӗ те, урисене сулла-сулла, чун сӳлетмелле киленӗҫе кӗтеҫҫӗ.
И вот солидные люди, пренебрежительно усмехаясь и скрывая довольный блеск светлых глаз, садятся верхом на спины деревянных лошадок и слонов электрической карусели, садятся и, болтая ногами, с трепетом ждут острого удовольствия.

Хайхи манах каланӑ вӑхӑтра килсен, эпӗ унран ыйтрӑм: ку сана вӑрра кайма кирлӗ пулсан, кала — эпӗ ӑна сана памастӑп! — терӗм…
Пришел он в срок, я и говорю: «Скажи; ежели это тебе для воровства, так я не согласна!»

Инкер-синкер // Александр Артемьев. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 191–208 стр.

— Чӑнах та, — килӗшет хайхи аппӑшӗ, — санӑн тумланас пулать!
— Да, — согласилась сестра, — тебе необходимо одеться!

Итали ҫинчен хунӑ юмахсем // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 166–190 стр.

Хӗрарӑм хайхи Пепене: пуҫна пултӑр, тесе ылхана-ылхана, темӗнччен кӑшкӑрать.
Женщина долго кричала, извергая на бритую голову Пепе все проклятия, известные ей.

Бубен кӗрлесе, янӑраса, шавласа кайрӗ те, хайхи ташӑ, тахҫанхи тӗм-хура хаяр эрех пек ӳсӗртекен урӑм-сурӑм ташӑ, вутӑн-ҫулӑмӑн ялкӑшма тытӑнчӗ: Нунча ҫӗлен пек явкаланса ҫаврӑнать ӗнтӗ, — юна вӗрилентерсе яракан ҫавӑ ташша вӑл чӗререн ӑнланатчӗ, унӑн тӗлӗнмелле илемлӗ, парӑнми ӳт-пӗвӗ мӗнле чӗррӗн вылянине пӑхса тӑрсан, чун киленсех каятчӗ.
Грянул, загудел, зажужжал бубен, и вспыхнула эта пламенная пляска, опьяняющая, точно старое, крепкое, темное вино; завертелась Нунча, извиваясь, как змея, — глубоко понимала она этот танец страсти, и велико было наслаждение видеть, как живет, играет ее прекрасное непобедимое тело.

— Акӑ хайхи, юлашкинчен, хытнӑ си ишӗлсе анчӗ те, шӑтӑкран факелӑн хӗрлӗ хӗлхемӗ, унтан такамӑн савнӑҫ куҫҫулӗпе йӗпеннӗ хура сӑн-пичӗ, унтан татах факелсемпе пит-куҫсем курӑнчӗҫ, вара ҫӗнтернипе, савӑннипе кӑшкӑрашнӑ сасӑсем янӑраса кайрӗҫ — о, ку ман пурнӑҫра чи лайӑх кун пулчӗ, аса илетӗп те ӑна, ҫук, эпӗ кӑлӑхах пурӑнман тетӗп!
— А когда наконец рушился пласт породы, и в отверстии засверкал красный огонь факела, и чье-то черное, облитое слезами радости лицо, и еще факелы и лица, и загремели крики победы, крики радости, — о, это лучший день моей жизни, и, вспоминая его, я чувствую — нет, я не даром жил!

Каялла таврӑннӑ чух эпӗ хайхи хӗрарӑма куртӑм: вӑл, енчен-енне сулӑнса, аллисене малалла тӑсса, тинӗс хӗрринчен хӑпарать, унӑн кӗпи пилӗк таранах йӗпеннӗ, пичӗ кӑштах хӗрелнӗ те хаваслӑн йӑлкӑшать.
…Когда я воротился, то увидал, что она идет, шатаясь и вытянув вперед руку, от моря, юбка ее по пояс мокра, а лицо зарумянилось немножко и точно светится изнутри.

Этем ҫурални // Александр Артемьев. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 156–165 стр.

Алӑсене, пит-куҫӑма ҫурӑм та, чейнике шыв тултарса, каялла таврӑнатӑп, тӗмсем хушшинче курах кайрӑм — хайхи хӗрарӑм, ун-кун шиклӗн пӑхкаласа, чулсем тӑрӑх тӑват уран упаленсе пырать.
Вымыл руки, лицо, набрал воды полный чайник, иду и вижу сквозь кусты — женщина, беспокойно оглядываясь, ползет на коленях по земле, по камням.

Вара сасартӑк хуллен кӑшкӑрчӗ те шӑпланчӗ, унтан каллех хайхи калама ҫук илемлӗ куҫӗсем уҫӑлчӗҫ — ача ҫуратакан хӗрарӑмӑн таса та ырӑ куҫӗсем; кӑвакскерсем, вӗсем кӑвак пӗлӗтелле пӑхаҫҫӗ, вӗсенче пархатарлӑ, савнӑҫлӑ кулӑ йӑлкӑшса, ирӗлсе тӑрать; йывӑр аллине ҫӗклесе, амӑшӗ хӑй ҫине те, ачи ҫине те хӗрес палли хыврӗ…
И вдруг, тихо крикнув, умолкла, потом снова открылись эти донельзя прекрасные глаза — святые глаза родительницы, — синие, они смотрят в синее небо, в них горит и тает благодарная, радостная улыбка; подняв тяжелую руку, мать медленно крестит себя и ребенка…

Хайхи чӗтрекен вӑйсӑр аллисемпе кӗпе ҫухине уҫрӗ.
И дрожащими неверными руками расстегивала кофту на груди.

Тӗмсене сиретӗп те курах каятӑп — шӗшкӗ тӗмӗ ҫумне сӗвенсе, хайхи хӗрарӑм, сарӑ тутӑрли, лара парать, пуҫне хулпуҫҫи ҫине пӑрса хунӑ, ҫӑварне йӗркесӗр карса пӑрахнӑ, куҫӗсем чарӑлса кайнӑ, ухмаха ернӗ ҫынӑнни пек; вӑл аллисемпе пысӑк хырӑмне ярса тытнӑ та майсӑр хӑрушӑ, йывӑррӑн сывлать; хырӑмӗ шӑнӑр туртнӑ евӗр сиккелет; хӗрарӑм, ӑна аллисемпе тытса, кашкӑрӑнни пек сарӑ шӑлӗсене йӗрсе, хуллен йынӑшать.
Раздвинув кусты, вижу — опираясь спиною о ствол ореха, сидит эта баба, в желтом платке, голова опущена на плечо, рот безобразно растянут, глаза выкатились и безумны; она держит руки на огромном животе и так неестественно страшно дышит, что весь живот судорожно прыгает, а баба, придерживая его руками, глухо мычит, обнажив желтые, волчьи зубы.

Эпӗ ирхи апатӑма вӗҫлерӗм, котелокри пыла ҫулҫӑсемпе витрӗм, кутамккана ҫыхрӑм та хайхи ҫынсем хыҫҫӑн васкамасӑр утрӑм, кизил йывӑҫӗнчен тунӑ туяпа сукмак ҫинчи хытӑ ҫӗре шаккакаласа пыратӑп.
Я кончил свой завтрак, закрыл листьями мед в котелке, завязал котомку и не спеша двинулся вослед ушедшим, постукивая кизиловой палкой о твердый грунт тропы.

Ӗҫсе ярсан, тирӗк ҫинчен хайхи тӑм муклашкине илчӗ — вӑл пӗҫернӗ аш пулнӑ иккен — пӑхкаларӗ те ӑна, хулпуҫҫийӗ урлӑ хыҫалалла, хупах стенине печӗ.
Выпив, он взял с тарелки кусок того, что казалось глиной, а было вареным мясом, посмотрел на него и бросил через плечо в стену кабака.

Коновалов // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 70–118 стр.

Ҫапла хайхи, эпӗ ӑна: «Вера Михайловна! Кӑларса яр мана, тек кунта пурӑнма пултараймастӑп!» тетӗп.
Так вот, я и говорю ей: «Вера Михайловна! отпусти меня, больше я не могу!» —

Вара хайхи…
Ну и того…

Шари кӑшкӑрать хайхи.
Он кричал.

II сыпӑк // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 50–69 стр.

Радда, Лойкӑран инҫе те мар, ҫӳлелле, пӗлӗт ҫинелле пӑхса выртатчӗ; хайхи Лойко ун еннелле кӑшт пӑхса илчӗ те сӗртерчӗ Сӗркӗчӗпе.
Тот повел оком на Радду, что неподалеку от него лежала кверху лицом, глядя в небо, и ударил по струнам.

Макар Чудра // Хумма Ҫеменӗ, Феодосия Ишетер. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 7–19 стр.

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics