Шырав

Шырав ĕçĕ:

туйӑнать (тĕпĕ: туйӑн) more information about the word form can be found here.

Ҫак тӗлӗнмелле полкри ҫынсемпе вӗсен ҫапӑҫури хастарлӑхӗ хӑйсем ҫине ытлашши шанакан танкистсене ӑнран ямалла пек туйӑнать.
Казалось, все в этом необычайном полку должно было оглушить самоуверенных танкистов.

XXII // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

— Ун чухне пурте улшӑнассӑн туйӑнать мана, — тет Шура, хӑйӗн ӗмӗчӗсемпе ерипен хавхаланса.
— Тогда, мне кажется, все станет другим, — говорила Шура, постепенно вдохновляясь собственными мечтами.

XXI // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

Вӑл аллине ҫавӑн пек сулланинче те унӑн чӗринче ыраттаракан темӗнле асап пурри сисӗнет, ҫав асап ӑна Чернышран пӳлсе тӑнӑн туйӑнать, — ҫакна Евгений лайӑххӑнах туйса илчӗ.
И даже в этом жесте Евгений угадал едва сдерживаемую боль, которой Шура сейчас как бы отгораживалась от него.

Ротӑри боецсем умӗнче, Черныш умӗнче хӑй мӗнпе капӑр курӑннӑ, ҫавна йӑлтах пытарса хунӑн туйӑнать.
Будто уже спрятала все, чем так щедро красовалась днем перед бойцами его роты, перед ним.

Черныш пӗр вӑхӑтрах вӑрман ҫинчи симӗсрех тӗслӗ тӗтӗме те, Шурӑна та курать, ӑна ҫав тӗтӗм хупласа илнӗн туйӑнать.
Черныш одновременно видел и зеленоватый дымок над лесом, и Шуру, которая тоже как будто окутывалась этим дымком.

XIX // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

Хӗвел айӗнче симӗс ҫулҫӑсемпе ҫуннӑн туйӑнать, вӑрман ҫийӗн симӗсрех тӗслӗ тӗтӗм явӑнать.
Как будто горит под солнцем зелеными огнями, даже зеленоватый дымок над ним вьется.

Таҫта ҫӳлте, кӑвак пӗлӗтсем хыҫӗнче, дивизионсем хӑйсен сассине панӑ евӗр туйӑнать.
Как будто заговорили где-то высоко за голубыми тучами дивизионы ЭРЭС.

Черныша ҫак ҫурхи ҫумӑр хыҫҫӑн тӗнче тӳрех чашкӑрса ешерессӗн, чечеке ларассӑн туйӑнать.
Чернышу казалось, что после этого весеннего дождя все сразу буйно зазеленеет, зацветет.

Тӳпе шутсӑр нумай ҫинҫе пульӑсемпе персе тӑнӑн туйӑнать, кашни тумлам-пуля куҫсене йӑмӑхтарса йӑлтӑртатать.
Словно небо, играя, весело стреляло бесчисленными тонкими очередями и каждая капля-пуля, проносясь в этой очереди, сверкала, слепя глаза.

Анчах ҫумӑр вӑйланса пырать, таса тӳперен тӑкӑннӑ евӗр туйӑнать.
А между тем дождь усиливался, падая, казалось бы, с чистого неба:

Тепӗр чух Черныша ҫакӑ ӗненмелле мар пек туйӑнать.
Иногда Чернышу это казалось маловероятным.

Халӗ Чернышӑн мӗнпур шухӑшӗсем ирӗксӗрех Ясногорскаяпа ҫыхӑнаҫҫӗ: вӑл хӑйӗн пӗтӗм ӗҫне Шурӑна халалланӑн туйӑнать ӑна.
Все мысли Черныша сейчас невольно связывались с Ясногорской, все, что он делал, уже как будто посвящалось ей.

Вӑрҫӑ часах вӗҫне ҫитсе пырассӑн, тӗнчери чи вӑйлӑ радиостанцисем Тӗрӗслӗх ҫӗнтернӗ ятпа этемлӗхе саламлассӑн туйӑнать.
Казалось, вот-вот наступит час развязки, и самые мощные радиостанции мира поздравят, наконец, человечество с триумфом Справедливости.

XVIII // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

Вилнӗ ҫынсем тупӑкран тӑрса тухнӑ пекех туйӑнать.
Словно мертвецы встали из гробов.

XVI // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

Ӑна каллех йӗпе-сапаллӑ кӗр таврӑннӑн туйӑнать.
Ему казалось, что опять возвращается ненастная осень.

Вӑл хӑй тӗллӗнех ҫурӑлса, дамба тӑрӑх вӗҫсе кайнӑн туйӑнать.
Казалось, она родилась сама собой и полетела вдоль насыпи.

XIV // Наум Любимов. Гончар, Александр Терентьевич. Ялавпа пыракансем: 3 кӗнекеллӗ роман; Н. Я. Любимов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1955. — 456 с.

Ӑна алӑпа тӗксенех, вӑл аялалла ҫаврӑнса ӳкессӗн туйӑнать.
Казалось — толкни его сейчас рукой, и он впереворот покатится вниз.

Анчах машинӑн ҫуллӑ, тӗтӗм витнӗ хырӑмӗ айӗнче граната ҫыххисем аслати евӗр кӗрлесе ҫурӑлса каниччен, пурнӑҫпа вилӗм хушшинче калама ҫук вӑхӑт нумай иртнӗн туйӑнать.
Но проходят нестерпимо долгие секунды, на грани жизни и смерти, пока под жирным закопченным брюхом машины ударяет громовой взрыв.

Хаецкие те ялав кам та пулин урӑххин ҫурӑмӗ хыҫӗнче мар, шӑпах хӑйӗн, Хаецкин, ҫурӑмӗ хыҫӗнче тӑнӑн туйӑнать.
А Хаецкому между тем казалось, что знамя стоит как раз за ним, за Хаецким, а не за кем-нибудь другим.

Ӑна танксем тӳрех ун ҫинелле пынӑн тата полк ялавӗ дамба ҫумӗнче унӑн, Маковейӑн, ҫурӑмӗ хыҫӗнче тӑнӑн туйӑнать.
Ему казалось, что танки идут прямо на него и что полковое знамя стоит под дамбой именно за его, Маковея, спиной.

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics