Шырав

Шырав ĕçĕ:

Куҫӗсем (тĕпĕ: куҫ) more information about the word form can be found here.

Кулли унӑн хурлӑхлӑ пулин те, калама ҫук ырӑ; куҫӗсем пысӑк, ӗшенчӗк тата кӑшт хӑнчӑртарах, ҫакӑ ӑна пушшех хурлӑхлӑ та илӗртӳллӗ сӑн кӗртет.
Улыбка у нее была печальная, но чрезвычайно добрая; глаза были большие, усталые и несколько косые, что давало ей еще более печальное и привлекательное выражение.

XX сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Княгиня кӗчӗ; зал ӗлӗкхи пекех пӗчӗкҫӗ типшӗм хӗрарӑм, куҫӗсем ун ҫав-ҫавах йӑрӑ, пӗринпе калаҫнӑ чухне ыттисем ҫине ҫаврӑна-ҫаврӑна пӑхас йӑлине те пӑрахман.
Вошла княгиня; та же маленькая, сухая женщина с бегающими глазами и привычкой оглядываться на других, в то время как она говорила с вами.

XIX сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Эпӗ унӑн сӑмси ҫывӑхӗнче тата куҫхарши тӗлӗнче икӗ ҫӗвӗ пуррине асӑрхарӑм, анчах тӗлӗнмелле илемлӗ куҫӗсем те, кулли те шӑп та лӑп ман асаилӳсенчи пекех, вӗсем ӗлӗкхиллех йӑлкӑшаҫҫӗ.
Я заметил два маленькие шрама около носу и на брови, но чудесные глаза и улыбка были совершенно верны с моими воспоминаниями и блестели по-старому.

XVIII сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Кӗлеткипе питӗ лутра, хӑй ытла та пӗтсе кайнӑ, сӑнӗ чирлӗ ҫыннӑнни пекех сарӑхнӑ пичӗ ҫинче нимле ҫӗвӗсем те палӑрмаҫҫӗ, анчах унӑн илемлӗ пысӑк куҫӗсем те, кӑмӑла килекен йӑл-йӑл, савӑк кулли те ҫавсемех, вӗсене эпӗ пӗлетӗп, ача чухне юрататтӑмччӗ те.
Она была очень мала ростом, очень худа и с желтоватым, нездоровым цветом лица; шрамов на лице не было заметно никаких, но прелестные выпуклые глаза и светлая, добродушно веселая улыбка были те же, которые я знал и любил в детстве.

Вӑл чӗлхене пӑсса ҫав сӑмахсене каланӑ хушӑра эпӗ унӑн аялалла уснӑ куҫӗсем ҫине анранӑ евӗр пӑхса тӑтӑм.
Во все время этой речи, произносимой коверканным языком, я с тупым вниманием смотрел на его потупленные глаза.

XII сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Вӑл пуринпе те ытти ҫынсем евӗрлех калаҫать, эпӗ те унпа паллашрӑм, анчах ҫапах та мана унӑн утти, тути хусканӑвӗсем тата хура куҫӗсем темле тӗлӗнмелле те магнитлӑ пек туйӑнчӗҫ.
Он говорил со всеми так же, как и все, даже и я с ним познакомился, но все-таки, как мне казалось, в его походке, движениях губ и черных глазах было заметно что-то необыкновенное, магнетическое.

XI сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Унӑн пӗтӗм ӳт-пӗвӗнче те лайӑххи куҫӗсем ҫеҫ, куҫӗсем вара чӑнах та илемлӗ — пысӑк, хура; мӑнкӑмӑллӑхпа айванлӑха уҫӑмсӑррӑн та ыррӑн палӑртакан ҫав куҫсем ҫине пӑхмасӑр ниепле те чӑтаймастӑн.
Хорошего во всей ее фигуре только глаза; и глаза эти действительно прекрасны — большие, черные, и с таким неопределимо приятным выражением важности и наивности, что они не могут не остановить внимания.

XXI сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Ҫутӑ сенкер куҫӗсем те, ӑшшӑн кулакан сӑнӗ те ҫавсемех, тӑпӑл-тӑпӑл тӳрӗ сӑмси те, пӗчӗкҫӗ ҫӑварӗ те ҫавсемех, кӗрен тӗслӗ тап-таса питҫӑмартийӗсем ҫинчи пысӑк мар путӑксем те ҫавсемех, чиперкке шап-шурӑ аллисем те ҫавсемех… ӑна ӗлӗкхиллех тап-таса хӗрача тени те темшӗн ҫав-ҫавах килӗшет.
Те же светло-голубые глаза и улыбающийся взгляд, тот же, составляющий почти одну линию со лбом, прямой носик с крепкими ноздрями и ротик с светлой улыбкой, те же крошечные ямочки на розовых прозрачных щечках, те же беленькие ручки… и к ней по-прежнему почему-то чрезвычайно идет название чистенькой девочки.

Унӑн куҫӗсем чарӑлса кайнӑ, тӗлли-паллисӗр тӑмпайла пӑхаҫҫӗ: вӑл тӳрех ман ҫине тӗллесе пӑхрӗ, ҫапах мана курмасть, ахӑр.
Глаза ее были очень открыты, но взор неопределенен и туп: она смотрела прямо на меня, но, должно быть, не видала.

XXVIII сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Вӑл аллисене кӑкӑрӗ ҫине хучӗ те ҫӳлелле пӑхрӗ; питӗ пысӑк та лӑпкӑ хуйха палӑртаҫҫӗ унӑн путса кӗнӗ йӗпе куҫӗсем.
Она сложила руки на груди и взглянула кверху; впалые влажные глаза ее выражали великую, но спокойную печаль.

Мими стена ҫумне таяннӑ та кӗҫ-вӗҫ ӳкесле тӑрать; ҫийӗнчи кӗпи лутӑрканнӑ, ун ҫумне тӗксем ҫыпҫӑннӑ, калпакӗ пӗр айккинелле чалӑшнӑ; тӑртаннӑ куҫӗсем хӗп-хӗрлӗ, пуҫӗ чӗтрет; вӑл чӗрене ҫуракан сасӑпа чарӑнмасӑр ӗсӗкле-ӗсӗкле йӗрет, питне тӑтӑшах тутӑрпа е аллисемпе хуплать.
Мими стояла, прислонившись к стене, и, казалось, едва держалась на ногах; платье на ней было измято и в пуху, чепец сбит на сторону; опухшие глаза были красны, голова ее тряслась; она не переставала рыдать раздирающим душу голосом и беспрестанно закрывала лицо платком и руками.

XXVII сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Ку анне иккенне ӗненсе ҫитсен, хӑранипе шартах сикрӗм; анчах мӗншӗн-ха хупӑ куҫӗсем ҫакнашкал путса кӗнӗ?
Я вздрогнул от ужаса, когда убедился, что это была она; но отчего закрытые глаза так впали?

Аннен куҫӗсем уҫӑлса тӑраҫҫӗ…
Глаза maman были открыты, но она ничего не видела…

XXVI сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

— Санӑн ҫывӑрас килмест, эс ҫывӑранҫи кӑна тӑватӑн! — кӑшкӑрса ятӑм эпӗ, йӑлтӑртатакан куҫӗсем тӑрӑх вӑл ҫывӑрасси ҫинчен пачах шутламаннине асӑрхаса, вара утияла сирсе пӑрахрӑм.
— Ты не хочешь спать, ты притворялся! — закричал я, заметив по его блестящим глазам, что он нисколько не думал о сне, и откинул одеяло.

XXIV сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Вӑтаннипе пит-куҫа пӗркелентерсе, эпӗ хамӑн алла вӗҫертесшӗн кӑлӑхах хӑтланнӑ хушӑра мана Сережа курнӑ пулсан, кӑмӑлӑм хытах хуҫӑлатчӗ, анчах куҫӗсем ҫине куҫҫуль тухиччен ахӑлтатса кулнӑ май кӑтра ҫӳҫ пайӑркисене хӗп-хӗрлӗ пичӗ тавра салатса янӑ Соньӑран эпӗ нимӗн чухлӗ те вӑтанмарӑм.
Я был бы очень огорчен, если бы Сережа видел меня в то время, как я, сморщившись от стыда, напрасно пытался вырвать свою руку, но перед Сонечкой, которая до того расхохоталась, что слезы навернулись ей на глаза и все кудряшки распрыгались около ее раскрасневшегося личика, мне нисколько не было совестно.

Тутисене тӑп тытнӑ, куҫӗсем шухӑшлӑ пӑхнӑран ку хӗрача нихҫан та кулассӑн туйӑнмасть, анчах ун пек ҫын кулли ытармалла мар илӗртӳллӗ пулать.
Губки были сложены, а глаза смотрели так серьезно, что общее выражение ее лица было такое, от которого не ожидаешь улыбки и улыбка которого бывает тем обворожительнее.

Унӑн хупӑнарах тӑракан пысӑк куҫӗсем, тӑп-тӑп пӗчӗк ҫӑварӗ кӑмӑллӑ та илемле сӑн-питӗн уйрӑмлӑхӗ пулса тӑраҫҫӗ.
Поразительной чертой в ее лице была необыкновенная величина выпуклых полузакрытых глаз, которые составляли странный, но приятный контраст с крошечным ротиком.

Сережа ытла та кӑмӑллӑ хӑтланать; вӑл курткине хыврӗ — пичӗпе куҫӗсем ҫунса кӑна тӑраҫҫӗ, — хӑй вӗҫӗмсӗр ахӑлтатать, ашкӑнмалли ҫӗнӗ майсем тупать: пӗр вӗҫӗмрен лартнӑ виҫӗ пукан урлӑ сиксе каҫать, пӳлӗм тӑрӑх кӑлтӑрмачла кусать, пӳлӗм варрине никӗс вырӑнне Татищев лексиконӗсене хурса, пуҫхӗрлӗ тӑрать те урисемпе тӗрлӗрен мыскарасем тӑвать, кулмасӑр чӑтмалла мар.
Сережа был удивительно мил; он снял курточку — лицо и глаза его разгорелись, — он беспрестанно хохотал и затеивал новые шалости: перепрыгивал через три стула, поставленные рядом, через всю комнату перекатывался колесом, становился кверху ногами на лексиконы Татищева, положенные им в виде пьедестала на середину комнаты, и при этом выделывал ногами такие уморительные штуки, что невозможно было удержаться от смеха.

Иккӗмӗш Ивин — Сережка — хурарах сӑнлӑ, кӑтра ҫӳҫлӗ ача, ҫирӗп сӑмси каҫӑртарах, хӗп-хӗрлӗ хитре тути ҫӳлти ретри тухарах ларнӑ шурӑ шӑлӗсене сайра хутра ҫеҫ хуплать, тӗттӗмрех кӑвак куҫӗсем илемлӗ, ытла та ҫивӗч сӑнлӑ хӑй.
Второй Ивин — Сережа — был смуглый, курчавый мальчик, со вздернутым твердым носиком, очень свежими, красными губами, которые редко совершенно закрывали немного выдавшийся верхний ряд белых зубов, темно-голубыми прекрасными глазами и необыкновенно бойким выражением лица.

Княгиня хӗрӗх пилӗк ҫулалла ҫитнӗ, пӗчӗккӗ, имшер, кичем те вӗчӗхӳллӗскер, кӑвакрах симӗс куҫӗсем илемсӗр, вӗсем ҫав тери ҫепӗҫҫӗн курӑнакан пӗчӗк ҫӑварпа пачах килӗшмеҫҫӗ.
Княгиня была женщина лет сорока пяти, маленькая, тщедушная, сухая и желчная, с серо-зелеными неприятными глазками, выражение которых явно противоречило неестественно-умильно сложенному ротику.

XVII сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics