Шырав

Шырав ĕçĕ:

ҫук the word is in our database.

ҫук (тĕпĕ: ҫук) more information about the word form can be found here.

Ҫак тӗп япала, вӗсен час-часах пулман вӑрӑм калаҫӑвӗсенче вырӑн питӗ сахал йышӑнса тӑраканскер, кӗске калаҫӑвӗсенче те кӑшт ҫеҫ палӑрса тӑраканскер, ҫак япала вӑл вӗсен пӗр-пӗрин хушшинчи туйӑм пулман, — ҫук, уяв каҫхине хӑйсен пӗрремӗш калаҫӑвӗнче пуҫласа паллӑ мар сӑмахсем калаҫнӑ хыҫҫӑн вӗсем туйӑм ҫинчен пӗр сӑмах та каламан: ун ҫинчен калаҫма вӗсен вӑхӑт пулман; итлессинчен хӑрамасӑр калаҫмалли 2–3 минут хушшинче вӗсем урӑх япала ҫинчен калаҫса илме аран кӑна ӗлкӗрнӗ, — туйӑм ҫинчен калаҫмалӑх вӑхӑт та пулман, калаҫас та килмен, — ку вӑл Верочка хӑйӗн хӑрушӑ пурнӑҫӗнчен хӑҫан тата мӗнле хӑтӑлса тухасси пирки шухӑшлани, ҫавӑн пирки тӑрӑшни пулнӑ.
А этот главный предмет, занимавший так мало места в их не слишком частых длинных разговорах и даже в коротких разговорах занимавший тоже лишь незаметное место, этот предмет был не их чувство друг к другу, — нет, о чувстве они не говорили ни слова после первых неопределенных слов в первом их разговоре на праздничном вечере: им некогда было об этом толковать; в две-три минуты, которые выбирались на обмен мыслями без боязни подслушивания, едва успевали они переговорить о другом предмете, который не оставлял им ни времени, ни охоты для объяснений в чувствах, — это были хлопоты и раздумья о том, когда и как удастся Верочке избавиться от ее страшного положения.

X // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Лопухов, ытти ҫынсемшӗн усӑллӑ ӗҫ тӑвас тесе, пурнӑҫри тӗрлӗ ырлӑхсемсӗр, хисепсӗр юлма ҫирӗппӗн шут тытнӑ, ҫавӑн пек ӗҫпе киленсе пурӑнасси — уншӑн пулсан чи лайӑх тупӑш тесе шухӑшланӑ вӑл; хӑй юратса пӑрахнӑ хитре хӗр ҫине вӑл ҫав тери таса куҫсемпе пӑхнӑ; кашни пиччӗшӗ те хӑйӗн йӑмӑкӗ ҫине ун пек пӑхма пултарайман; анчах ун материализмне кун пек каҫарма хӑтланнине хирӗҫ ҫакна калас пулать: хӑш енчен те пулин лайӑх енсӗр ҫын пӗр ҫын та ҫук вӗт, материалистсем вара, вӗсем кирек мӗнле пулсан та, ҫапах та материалистсемех, ҫакӑ ӗнтӗ вӗсем путсӗр те таса кӑмӑллӑ маррине татӑклӑн кӑтартса парать, материалистсене каҫарма юрамасть, мӗншӗн тесен вӗсене каҫарни вӑл материализм майлӑ пулса, ӑна пулӑшнине пӗлтернӗ пулӗччӗ.
Лопухов сознательно и твердо решился отказаться от всяких житейских выгод в почетов для работы на пользу другим, находя, что наслаждение такою работою — лучшая выгода для него; на девушку, которая была так хороша, что он влюбился в нее, он смотрел таким чистым взглядом, каким не всякий брат глядит на сестру; но против этого извинения его материализму надобно сказать, что ведь и вообще нет ни одного человека, который был бы совершенно без всяких признаков чего-нибудь хорошего, и что материалисты, каковы бы там они ни были, все-таки материалисты, а этим самым уже решено и доказано, что они люди низкие и безнравственные, которых извинять нельзя, потому что извинять их значило бы потворствовать материализму.

IX // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Паллах ӗнтӗ, Марья Алексевнӑн вӗрентсе каланӑ сӑмахӗ айӗнче «тӗрӗс» тесе ҫырса, Лопухов ҫапла хушса хунӑ пулӗччӗ: «Марья Алексевна, эсир хӑвӑр йышӑннӑ тӑрӑх, ҫӗнӗ йӗркесем ӗлӗкхи йӗркесенчен лайӑхрах пулсан, вӗсене тунипе савӑнакан ҫынсене эпӗ ҫӗнӗ йӗрке тумашкӑн тӑрӑшма чармастӑп; халӑх айванлӑхне илес пулсан вара, — эсир ҫав айванлӑх ҫӗнӗ йӗркесем тума чӑрмантарать тесе шутлатӑр, — вӑл, чӑнах та, ӗҫе кансӗрлет; анчах, Марья Алексевна, эсир хӑвӑр та ҫынсем час ӑслӑланмаҫҫӗ тесе тавлашас ҫук, ӑслӑланни усӑллине кура пуҫласан, ҫынсем часах ӑслӑланаҫҫӗ, ӗлӗкрех вӗсем ӑслӑланни кирлине асӑрхамасӑр пурӑннӑ; ӗлӗк вӗсен тӑнлӑ-пуҫлӑ пулмашкӑн майӗ те пулайман, ҫав мая парӑр ҫеҫ вӗсене, вӗсем вӑл майпа усӑ та курӗҫ-и, тен, — эсир ҫакӑнпа та килӗшетӗр ӗнтӗ».
Конечно, и то правда, что, подписывая на пьяной исповеди Марьи Алексевны «правда», Лопухов прибавил бы: «А так как, по вашему собственному признанию, Марья Алексевна, новые порядки лучше прежних, то я и не запрещаю хлопотать о их заведении тем людям, которые находят себе в том удовольствие; что же касается до глупости народа, которую вы: считаете помехою заведению новых порядков, то действительно она помеха делу; но вы сами не будете спорить, Марья Алексевна, что люди довольно скоро умнеют, когда замечают, что им выгодно стало поумнеть, в чем прежде не замечалась ими надобность; вы согласитесь также, что прежде и не было им возможности научиться уму-разуму, а доставьте им эту возможность, то, пожалуй, ведь они и воспользуются ею».

Марья Алексевна Лопухов ҫураҫнӑ хӗр ҫинчен шухӑшлать, ӑна Марья Алексевна, ҫук ҫӗртенех, хӑй шухӑшласа кӑларчӗ, Лопухов Верочкӑна паракан кӗнекесенче те мӗн каланӑ-ши тесе темӗн тӗрлӗ те шухӑшласа пӑхать, Филипп Эгалите ҫынсене папа тӗнне тытма ҫавӑрман-ши тата Людовик XIV мӗнле сочиненисем ҫырнӑ-ши тесе шухӑшлать.
Марья Алексевна размышляет о невесте, которую сочинила Лопухову, с такими же фантастическими отгадываниями содержания книг, которые давал Лопухов Верочке, с рассуждениями о том, не обращал ли людей в папскую веру Филипп Эгалите и какие сочинения писал Людовик XIV.

Марья Алексевна шӑпах ҫав калаҫӑва пула ӗнтӗ Дмитрий Сергеичпа калаҫни Верочкӑшӑн хӑрушла пулас ҫук тесе шухӑшларӗ; Марья Алексевна ку калаҫӑва илтиччен те ҫаплах шухӑшланӑ, — халӗ вӑл калаҫусем Верочкӑна усӑ та парӗҫ, айван хӗр шухӑшӗсене пӑрахма тата Михаил Иванычпа венчете тӑрса ӗҫе хӑвӑртрах пӗтерме пулӑшӗҫ, тесе шухӑшларӗ.
Вот именно этот подслушанный разговор и привел Марью Алексевну к убеждению, что беседы с Дмитрием Сергеичем не только не опасны для Верочки, — это она и прежде думала, — а даже принесут ей пользу, помогут ее заботам, чтобы Верочка бросила глупые неопытные девические мысли и поскорее покончила венчаньем дело с Михаилом Иванычем.

VIII // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

«Ну, пуҫларӗҫ ӗнтӗ ӑслӑ сӑмахсем калама, — эпӗ пӗлес ҫук ӑна, тата кирлӗ те мар.
«Ну, теперь занялись ученостью, — не по моей части, да и не нужно.

— Ҫук, Вера Павловна; эсир хӑш алӑпа уҫасси ҫинчен нимӗн те шухӑшламасӑр уҫатӑр пулсан, эсир хӑш алӑпа уҫма меллӗрех, ҫавӑнпа уҫатӑр; хӑвӑр кӑмӑлӑртан килмест вӑл; эсир «тавай сылтӑммипе уҫам», тесе шухӑшланӑ пулсан, — уҫассине эсир ҫав шухӑшпа уҫатӑр, анчах ҫав шухӑш сирӗн кӑмӑлӑртан килмен; вӑл шухӑш ытти шухӑшсене пула ҫуралнӑ…
— Нет, Вера Павловна; если вы перевертываете, не думая ничего о том, какою рукою перевернуть, вы перевертываете тою рукою, которою удобнее, произвола нет; если вы подумали: «Дай переверну правою рукою», — вы перевернете под влиянием этой мысли, но эта мысль явилась не от вашего произвола; она необходимо родилась от других…

— Эсир тӗплӗн шухӑшласа пӑхса, хӑвӑра тӑнӑҫ тытрӑр пулсан, эсир тӑнлӑ-пуҫлӑ тунӑ, эсир уншӑн пӑшӑрханас ҫук, темелле пулать.
— Если вы поступили хладнокровно, рассудительно обдумав, то надобно будет сказать, что вы поступили обдуманно и, вероятно, не будете жалеть о том.

— Мӗнех, — терӗ Дмитрий Сергеич та йӑл кулса, — пирӗн пӗр-пӗринпе йӑпӑлтатса калаҫмалли ҫук, ҫавӑнпа эпир йӑпӑлтатмастпӑр та.
— Что ж, — сказал он, тоже улыбнувшись, — нам нет расчета любезничать, потому мы не любезничаем.

Ланцетӑн авӑнмалла мар, вӑл авӑнас пулсан, чирлӗ ҫынна хӗрхенмелле пулать, анчах эпир хӗрхеннипе ӑна ҫӑмӑлтарах пулас ҫук.
Ланцет не должен гнуться — иначе надобно будет жалеть о пациенте, которому не будет легче от нашего сожаления.

— Ҫук, Вера Павловна: ку теори вӑл сивӗ теори, анчах вӑл ҫынна ӑшӑ тупма вӗрентет.
— Нет, Вера Павловна: эта теория холодна, но учит человека добывать тепло.

Эпир аттепе иксӗмӗр куртӑмӑр: медиксем канцеляри чиновникӗсемпе столоначальниксенчен чылай лайӑхрах пурӑнаҫҫӗ, эпӗ вара пурпӗрех вӗсенчен ҫӳлерех хӑпарас ҫук.
Мы с отцом видели, что медики живут гораздо лучше канцелярских чиновников и столоначальников, выше которых не подняться бы мне.

Чӑвашра тӗрӗс хаклав та, критика та тахҫантанпах ҫук.
В чувашии давно нет правильной оценки и критики.

«Тӑлӑх арӑм минтерӗ» роман тавра // Виталий Станьял. https://chuvash.org/blogs/comments/4943.html

Анчах та ҫук, Марья Алексевна сӑнаса тӑнипе ҫеҫ килӗшмерӗ, «логикӑна» вӗреннӗ пек те туса пӑхрӗ, вӑл логикӑна эпӗ те пӑхмасӑр вӗреннӗччӗ, вӑл логика ҫапла калать: «хӑй тӗллӗн пулакан явленисене опытсем туса тӗрӗслесе пӑхмалла, ҫав хутшӑнусен вӑрттӑнлӑхне питех те шалтан уҫса курас тесен, вӑл опытсене малтанах шухӑшласа хунӑ план тӑрӑх туса пымалла», — вара Марья Алексевна ҫак тӗрӗслеве Саксон Грамматик кӗнекинчен вуласа пӗлнӗ пек туса кӑтартрӗ — Саксон Грамматик Гамлет ӑс-пуҫне тӗрӗслемешкӗн ӑна вӑрманта хӑйӗн юратнӑ хӗрӗпе курнӑҫтарни ҫинчен каласа кӑтартать.
Но нет, Марья Алексевна не удовлетворилась надзором, а устроила даже пробу, будто учила «логику», которую и я учил наизусть, говорящую: «Наблюдение явлений, каковые происходят сами собою, должно быть поверяемо опытами, производимыми по обдуманному плану, для глубочайшего проникновения в тайны таковых отношений», — и устроила она эту пробу так, будто читала Саксона Грамматика, рассказывающего, как испытывали Гамлета в лесу девицею.

VII // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Епле-ха ҫакӑн хыҫҫӑн Марья Алексевнӑн татти-сыпписӗр сӑнама чарӑнмалла мар? — Лопухов корсет шал енне те пӑхмасть, пит-куҫӗнче те нимӗнле туйӑм ҫук, турӑш кӗнекисем те вулама парать, — ҫителӗклӗ те пек-ҫке ӗнтӗ.
Ну как после всего этого не было бы извинительно Марье Алексевне перестать утомлять себя неослабным надзором? — Лопухов и глаз не запускает за корсет, и лицо бесчувственное, и божественные книги дает читать, — кажется, довольно бы.

— Ҫук, Марья Алексевна, лайӑх мар.
— Нет, Марья Алексевна, не хороша.

— Ҫук, хушман, Марья Алексевна.
— Нет, не велел, Марья Алексевна.

Анчах король кунпа аппаланас ҫук: вӑл ӑслӑ правитель, ӑслӑ политик, ҫавӑнпа вӑл тивлетлӗ пурӑнма ӑса вӗрентсе пырать кӑна.
А король не станет этим заниматься: он, как мудрый правитель и политик, просто будет внушать благочестие.

— Ҫук пуль, Марья Алексевна.
— Не думаю, Марья Алексевна.

— Ҫук, Марья Алексевна, «Гостиная» мар ку, Destinee — шӑпа тени пулать ку.
— Нет, Марья Алексевна, это не «Гостиная», это Destinée — судьба.

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics