Шырав

Хорь

Хорь хӑйне пӑхӑнакан, пӗр шутлӑ ҫемье туса ҫитӗнтернӗ; Калинычӑн тахҫан арӑмӗ пулнӑ, вӑл унран хӑранӑ, ачасем унӑн вуҫех те пулман.
Хорь расплодил большое семейство, покорное и единодушное; у Калиныча была когда-то жена, которой он боялся, а детей и не бывало вовсе.

Хорьпе Калиныч

Хорь чӑн-чӑн пурнӑҫа ӑнланса илнӗ, урӑхла каласан: ҫурт лартнӑ, укҫа пухнӑ, улпутпа тата ытти влаҫсемпе те килӗштерсе пурӑнать; Калиныч ҫӑпатапа ҫӳрет, аран-аран йӳнеҫтеркелесе пыркалать.
Хорь понимал действительность, то есть: обстроился, накопил деньжонку, ладил с барином и с прочими властями; Калиныч ходил в лаптях и перебивался кое-как.

Хорь — пурнӑҫа пӗлекен ҫын, администратор, рационалист; Калиныч, пачах урӑхла, идеалист, романтик, хӑпартланса ӗмӗтленекен ҫын.
Хорь был человек положительный, практический, административная голова, рационалист; Калиныч, напротив, принадлежал к числу идеалистов, романтиков, людей восторженных и мечтательных.

— Хорь килте-и? — тенӗ паллакан сасӑ илтӗнчӗ те, алӑк хыҫӗнчен пӳрте аллине уйра ҫитӗнекен хурӑн ҫырли ҫыххи тытнӑ Калиныч кӗрсе тӑчӗ, ӑна вӑл хӑйӗн тусӗ Хорь валли пухнӑ-мӗн.
— Дома Хорь? — раздался за дверью знакомый голос, — и Калиныч вошел в избу с пучком полевой земляники в руках, которую нарвал он для своего друга, Хоря.

— Хӗрарӑм — ӗҫлекен ҫын, — тесе асӑрхаттарчӗ Хорь.
— Баба — работница, — важно заметил Хорь.

Эпӗ унӑн ҫурчӗ айӗнче ҫӗр каҫнӑран-и, е урӑхла мӗнле те пулин сӑлтав пирки, хальхинче Хорь манпа ӗнерхи пек мар, чылай кӑмӑллӑрах калаҫрӗ.
Оттого ли, что я провел ночь под его кровом, по другой ли какой причине, только Хорь гораздо ласковее вчерашнего обошелся со мной.

— Хорь тӳрех купец пулассине пӗлет пулсан; купецсен пурнӑҫ лайӑх, анчах вӗсем те сухалпа ҫӳреҫҫӗ.
— А, знать, Хорь прямо в купцы попадет; купцам-то жизнь хорошая, да и те в бородах.

— Хорь ирӗклӗ ҫынна тухсан, — терӗ вӑл малалла шӑппӑн, хӑй ӑшӗнче каланӑ пек: — кам та кам сухалсӑр пурӑнать, вӑл Хорьшӗн чи пысӑкки пулать.
— Попал Хорь в вольные люди, — продолжал он вполголоса, как будто про себя, — кто без бороды живет, тот Хорю и набольший.

Хорь пуҫне сулласа илчӗ.
Хорь покрутил головой.

Хорь ман ҫине чалӑшшӑн пӑхса илчӗ.
Хорь посмотрел на меня сбоку.

Сире эпӗ хамӑрӑн калаҫӑвӑн пӗр сыпӑкне кӑтартса парам: — Итле-ха, Хорь, — терӗм эпӗ ӑна: — эсӗ мӗншӗн хӑвӑн улпутна укҫа тӳлесе ирӗке тухмастӑн?
Вот вам образчик нашего разговора: — Послушай-ка, Хорь, — говорил я ему, — отчего ты не откупишься от своего барина?

Хӑшпӗр чухне Хорь, асӑрханнипе пулас, ӑнланма йывӑр та ӑслӑн калаҫать…
Хорь выражался иногда мудрено, должно быть, из осторожности…

Хорь тенкел ҫине ларчӗ те, хӑйӗн кӑтра сухалне лӑпкӑн шӑлса якатса, манпа калаҫма тытӑнчӗ.
Хорь присел на скамью и, преспокойно поглаживая свою курчавую бороду, вступил со мною в разговор.

Пӳрте кӗрес умӗн мана старик — кукша пуҫлӑскер, пӗчӗкскер, сарлака хулпуҫҫиллӗ те патмарскер — Хорь хӑй кӗтсе илчӗ.
На пороге избы встретил меня старик — лысый, низкого роста, плечистый и плотный — сам Хорь.

Ӑна пӗр хут ҫеҫ каламан ӗнтӗ эпӗ: укҫа тӳлесе ирӗке тух, Хорь, тӳлесе ирӗке тух, тетӗп.
Я уж ему не раз говорил: «Откупись, Хорь, эй, откупись!..»