Шырав

владимир

Владимир

Мӗншӗн ҫакӑн пек хуйхӑллӑ вырӑнта та хӗрсен куҫӗсем телейпе ҫуталса тӑнине халӗ ӗнтӗ Мария Александровна ӑнланчӗ, хӑй вара «Ульянов Владимир Ильича» текен пӗр-пӗр ырӑ кӑмӑллӑ хӗр ҫуккишӗн самаях кулянчӗ.
Мария Александровна поняла теперь, почему и в этом горестном месте у девушек светятся счастьем глаза, и ей стало немножко грустно, что нет такой славкой девушки, которая бы сказала: «Ульянову Владимиру Ильичу, от невесты».

Владимир Ильич кашӑкпа чей пӑтратса ларать.
Владимир Ильич сидел, помешивая ложечкой чай.

Кун пирки вӑл Аньӑпа калаҫса пӑхнӑччӗ те, вӗсем иккӗшӗ сапла татӑлнӑччӗ: аппӑшӗн ссылка вӑхӑчӗ тухсан, вӗсем — упӑшки, амӑшӗ, Митя тата Маняша — Мускава каяҫҫӗ, Владимир Ильич — Петербурга.
Об этом он не раз говорил с Аней, и они решили, что, когда кончится срок ее ссылки, она с мужем, мамой, Митей и Маняшей поедет в Москву, а Владимир Ильич — в Петербург.

Владимир Ильич амӑшӗ ҫине тинкерсе пӑхса илчӗ.
Владимир Ильич зорко посмотрел на мать.

— Ҫапла, ҫапла, Питербургра ҫеҫ! — терӗ Владимир Ильич ҫӗкленӳллӗн.
— Да, да, только в Петербург! — воскликнул Владимир Ильич.

«Вырӑс рабочийӗсене питӗ кирлӗ кӗнеке, вӑл вӗсене Хӗвеланӑҫӗнчи рабочисен пурнӑҫӗпе паллаштарать», — ырларӗ Владимир Ильич аппӑшӗн ӗҫне.
«Очень нужная книга для русских рабочих, она познакомит их с положением рабочего класса на Западе», — одобрил Владимир Ильич работу сестры.

Владимир Ильич пуҫне шӑллӗ еннелле пӑрчӗ.
Владимир Ильич повернул голову к брату:

Владимир Ильич та килтех паян.
И Владимир Ильич никуда не пошел.

Киле таврӑнсан, Владимир Ильич хӑйӗн пӳлӗмне кӗрсе ларчӗ те ирчченех ӗҫлерӗ.
Вернувшись домой, Владимир Ильич закрылся в своей комнате и работал до самого утра.

Ку вӑл выҫлӑхпа кӗрешни мар, выҫӑхакансемпе кӗрешни, — терӗ Владимир Ильич, паянхи суд ларӑвне аса илсе, — Выҫлӑх сӑлтавӗсемпе кӗрешмелле…
Это борьба не с голодом, а с голодающими, — заметил Владимир Ильич, вспомнив сегодняшнее заседание суда, — Надо бороться с причинами, которые порождают голод…

— Алла илесчӗ ҫутҫанталӑкӑн ҫак пысӑк вӑйне, кӳлесчӗ ӑна, миллионшар лаша вӑйӗ чухлӗ хӑвата… — терӗ Владимир Ильич, хӑйпе хӑй калаҫнӑ пек.
— Обуздать бы эту стихию, взять бы в упряжку эти миллионы лошадиных сил… — сказал как бы про себя Владимир Ильич.

Владимир Ильич куҫ илмесӗр Атӑлӑн вӗҫӗ-хӗррисӗр хӑватлӑ шывӗ ҫинелле пӑхать, ҫак шыв Российӑри типӗ ҫӗрсене шӑварма, вӗсенчен сӗтеклӗ улӑхсемпе пулӑхлӑ хирсем тума, ҫынсене тулӑх апат-ҫимӗҫ туса пама пултаракан хӑватне янкӑссӑн юхтарса каять; пиншер пӑтлӑ пӑр куписене вылямаллах ҫавӑрса пӑрахакан юханшыв, пысӑк турбинӑсен ҫуначӗсене ҫавӑрса, ҫынна ӑшӑпа ҫутӑ пама пултарать.
Владимир Ильич не отрывая глаз смотрел на безбрежные могучие и живые воды реки, которые праздно несли в себе огромную энергию, способную напоить все засушливые земли России, превратить их в сочные пастбища и плодородные поля, накормить досыта людей; воды, играючи переворачивающие тысячепудовые льдины, могли крутить лопасти огромных турбин, дать человеку тепло и свет.

Пӗр Самар кӗпӗрнинче кӑна миллиона яхӑн, — сывлӑш ҫавӑрчӗ те Владимир Ильич тарланӑ ҫамкине алтутрипе шӑлса илчӗ.
Около миллиона в одной Самарской губернии, — Владимир Ильич стиснул зубы, вытер платком взмокший лоб.

Владимир Ильич ҫӗлӗкне хыврӗ, Митя пуҫӗ ҫинчен карттусне туртса антарчӗ.
Владимир Ильич снял шапку, Митя сдернул с головы фуражку.

— Аня ӑҫта-ха? — ыйтрӗ Владимир Ильич.
— А где Аня? — спросил Владимир Ильич.

— Ҫапла, каторга ӗҫӗсем тума, — терӗ Владимир Ильич, йӑмӑкӗн чарса пӑрахнӑ, пурне те пӗлесшӗн ҫунакан куҫӗсенчен тӳррӗн пӑхса.
— Да, каторжные работы, — ответил Владимир Ильич, глядя прямо в широко открытые, требовательные глаза сестры.

— Водкинӑнне мар, Коньяковӑнне, — йӑмӑкӗн сӑмахне тӳрлетрӗ те Владимир Ильич тӗксӗмленчӗ.
— Не Водкина, а Коньякова, — поправил Владимир Ильич сестру и нахмурился.

— Тухрӗпе пӗрех… — ӗшенчӗклӗн тавӑрчӗ Владимир Ильич.
— Почти… — устало ответил Владимир Ильич.